Время для счастья - Мария Метлицкая
И остаться в Москве он не может, его не оставят. Он уже говорил с Таней и Леней. «Там, дома, сейчас настоящий дурдом, то, что ты видела, — цветочки, а вот сейчас пошли ягодки! И, как назло, все и сразу: одна из двойняшек, Верка, попала в больницу, а следом за ней дедуля. Все разрываются, особенно Таня, и я не могу — понимаешь, не могу — сейчас их бросить, оставить без помощи». В общем, они собираются, совсем мало времени. Багаж, прививки, прощания с друзьями, куча бумаг — «ты даже не можешь представить!» Леня закопался в бумагах и в книгах, но ничего другого никто от него и не ожидал. Короче, все на Грише и Тане. А дальше были слова о любви. Так много слов, что Любе было смешно… Много слов и много обещаний: писать, звонить, вернуться за ней.
Ничему Люба не верила.
В день перед отъездом он стоял под ее окнами и кричал, что любит ее. К окну Люба не подошла.
А весь следующий день просидела как раз у окна — они жили недалеко от Шереметьево — провожая глазами пролетающие самолеты. И ей казалось, что вот он, его самолет. Или нет, не его?
Люба оказалась человеком сильным, железным. Собрала силы в кулак, выпрямила спину, вздернула голову и… Через восемь месяцев вышла замуж за Илью. А что, хорошая партия! Ей повезло. Так считали все, в том числе мама с папой.
После разрыва с Гришей родители ее не пытали и в душу не лезли. Мечтали об одном — чтобы у Любочки, у их прекрасной девочки, у их белого ангела появился новый юноша. На плохого парня их дочь не позарится, наверняка будет хороший.
Хотя и про Гришу этого, не к ночи будь помянут, Любаша тоже говорила восторженно. А что вышло? Страдания, слезы, бессонные ночи. Да, дочь все скрывала, но и они не слепые. Все видели: и заплаканные глаза, и сваливающиеся юбки. И слышали все: и плач по ночам, и как она ходит по комнате. И замечали проникающий из-под дверной щели свет ночника. «Бедная наша девочка! Испытать предательство в таком юном возрасте! Впрочем, кто из живущих не испытал разочарований в любви?»
Когда на горизонте появился Илья, мама с папой обрадовались. Любаша повеселела, приходила домой с букетами, а на ее день рождения кавалер принес флакон французских духов. Правда, мама засомневалась, стоило ли принимать такой дорогой подарок, но папа дочь поддержал: не золото и не бриллианты, не машина и не квартира. Подумаешь — духи!
А мама все сомневалась.
Кстати, духи Любе не понравились — резкие, душные. И пользоваться она ими не стала. А Илье наврала, что на духи у нее аллергия.
Он слишком быстро сделал ей предложение. Любовь с первого взгляда? Невозможность прожить без нее? Да нет, непохоже.
Впрочем, это она молода, а он вполне созрел до законного брака. Двадцать семь, пора создавать семью.
Илья Любе нравился: высокий, крепкий, солидный. Мужчина, а не пацан. Куда рядом с ним лохматому и тощему, носатому и нелепому Грише?
Он хорошо одевался: американские джинсы, итальянские ботинки, кожаные куртки, дубленка.
Люба ловила недоуменные и разочарованные взгляды — такой красавец и рядом такая обычная, невзрачная девица? А ведь ему стоит только свистнуть, и первые красавицы будут возле него. Вот она, жизненная несправедливость!
Ухаживал Илья красиво. Водил в театры и кафе. У него имелись деньги. Любу это не волновало, но пойти в театр или посидеть в хорошем кафе было приятно.
Но если бы ей предложили выбрать между театром и кафе с красивым и вальяжным Ильей и холодным, темным подъездом с лохматым и смешным Гришкой, она бы не задумывалась, какой сделать выбор.
Она не была влюблена в Илью. Она по-прежнему любила своего нелепого предателя Гришу.
— Замуж? — недоуменно переспросила она Илью. — А зачем?
И вправду — зачем? Ей и так хорошо. Хорошо жить с родителями, хорошо встречаться с Ильей. Ей-богу, замуж не хочется! А с другой стороны… Она ненавидит его, этого Гришу! Ненавидит всем сердцем. Сколько боли он ей причинил, сколько страданий!
Вот возьму и выйду! Назло! И до него наверняка эта новость дойдет — все в институте узнают, что его бывшая девушка вышла замуж! И донесут, напишут, он же со многими переписывается!
Итак, решено. Она выйдет замуж. Чтобы ему было так же горько и больно, как ей. Этого она ему желает! И еще — Люба была уверена, что никогда и никого больше не полюбит. Тогда какая разница: Илья, не Илья? «Илья фактурный, — сказала мама, — умеет ухаживать, кавалер». «Умеет зарабатывать, что немаловажно, — вторил ей папа. — За ним будешь как за каменной стеной», — твердил он.
Выходит, все правильно? Правильно, неправильно… По большому счету ей наплевать.
«Странная она, — думал Илья. — Вернее, чудная». Таких у него еще не было. Скромница, тихоня, недотрога. Смешно! В наше время — и недотрога! Он был уверен, что таких давно нет.
Невзрачная, но если немного косметики и наряд поярче, становится очень даже! Люба из тех незаметных и неприметных блондинок, которых в два счета можно приукрасить, нарисовать на лице что угодно, хоть женщину-вамп. Он где-то слышал, что такие лица любят фотографы и кинооператоры. Но ему женщина-вамп не нужна. Ему нужна жена, верная, преданная, послушная. Но не мямля и не пластилин, нет.
В ней, в этой тихоне, чувствуется характер. Стальная пластина внутри. Люба из тех, кто не сломается ни при каких жизненных обстоятельствах — он это чувствует. Вперед не полезет, всегда будет чуть позади. Из деликатности. Муж на первом месте, она тихо сбоку. Незаметно, но очень ощутимо. Особенно в тяжелые дни. А кто сказал, что их не будет?
Он в ней уверен, вот что главное. Она не пойдет на сторону, не предаст. Люба — жена.
А еще ко всему этому прилагается хорошее воспитание.
Люба готовит и печет, Люба чистюля.
А как смотрит на него, как влюблена! Или ему кажется? У
