Моя мать прокляла мое имя - Анамели Сальгадо Рейес
– Ну, слово «паранормальный» гораздо понятнее, достаточно на него посмотреть. «Пара» на испанском значит «стоп», а когда взрослые говорят «стоп», они имеют в виду «не делай этого» или «нет». Значит, целое слово означает «ненормальный». Ведь лучше сразу понимать, что есть что! К чему вся эта секретность?
– А как насчет парамедиков? – вмешивается Густаво. – Разве они не должны давать тебе лекарство? А вот еще, например, паразиты? Что они останавливают?
Эстела подходит к Густаво и придерживает его болтающиеся ноги.
– Вообще-то парамедики не имеют права давать лекарства. Поэтому они везут тебя в больницу, где работают врачи. Так и есть! А паразиты присасываются к определенному участку тела и останавливают его работу. – Она поднимает правую руку, словно клешню, и хватает Густаво за лодыжку.
– Ошибаешься, – заявляет Густаво, отрываясь от телефона. – «Паразит» означает «кормящийся рядом», потому что «пара» может иметь значение «рядом». Ух ты! «Пара» вообще может иметь миллион значений. «Между, возле, за пределами» и…
Пока Густаво увлеченно читает найденную информацию, Фелиситас трогает Эстелу за плечо, чтобы та повернулась к ней. И шепчет:
– Можно тебя спросить? (Эстела косится на Густаво и кивает.) Помнишь, ты спросила меня, скучаю ли я по бабушке, и сказала, что «скучаю» не очень подходящее слово? (Эстела снова кивает.) А какое подходящее?
Эстела задумывается.
– Я не знаю, – вздыхает она. – Извини. А ты не пробовала погуглить?
– Ага, – отвечает Фелиситас, сутулясь. – Я зашла на сайт Quora, на котором можно задавать любые вопросы, там предложили «неуверенность», «зацикленность» и даже «помешательство».
Эстела качает головой:
– Непохоже, что ты зациклена на донье Ольвидо.
– Конечно, нет! И я не чувствую из-за нее неуверенности. Я просто чувствую себя… не очень хорошо. (Не отпуская ноги Густаво, Эстела другой рукой сжимает плечо Фелиситас. Это не успокаивает.) На самом деле я даже не скучаю по ней, – поспешно добавляет Фелиситас. – Я просто хочу знать, что это за слово такое. Мне любопытно.
– Понимаю, – говорит Эстела, но ее чуть приподнятые брови свидетельствуют, что это не так.
– Я серьезно. Я знаю, что чувствую к своей бабушке, я просто злюсь на нее, потому что она такая… такая приставучая. Но есть еще какое-то слово…
– Что за странное слово? – шепчет Густаво в пространство между головами Эстелы и Фелиситас, заставляя их моментально отскочить друг от друга.
– Ты о чем? – притворяется Фелиситас, а Эстела одновременно с ней произносит:
– Суперархиэкстраультрамегаграндиозный[91].
Густаво скрещивает руки на груди.
– Зачем вы врете? Это секрет? Можете мне рассказать. Я обожаю секреты!
– А хранить ты их умеешь? – с сомнением спрашивает Эстела.
– Конечно! Я ведь не рассказал тете Ангустиас про донью Ольвидо, правда?
Фелиситас поспешно закрывает ему рот рукой.
– Пока не рассказал, – качает головой Эстела. – Но с твоим длинным языком ты в конце концов можешь все разболтать Эмилио.
– И мы не врем, – добавляет Фелиситас, убирая руку. – Мы не знаем, что это за слово. Мы даже описать его толком не можем.
– Значит, его нельзя погуглить? – уточняет Густаво, на что Эстела и Фелиситас отрицательно качают головой. Недовольная гримаса Густаво тут же сменяется широкой улыбкой. – Так надо спросить Эмилио! Он же библиотекарь. Он должен знать любое слово.
Эстела хлопает его ладонью по лбу:
– Ничего он не должен.
– Должен. Чтобы получить диплом библиотекаря, надо прочитать и запомнить все книги из школьной библиотеки, включая словарь. Правда, я не знаю, что он делал с разделами на других языках. Девчонки, как думаете, есть книги Сьюза[92] на других языках? Где книги на испанском?
Эстела машет рукой, словно отмахиваясь от слов Густаво, и наклоняется к Фелиситас:
– Густаво прав. Ты не хочешь спросить Эмилио?
Фелиситас округляет глаза:
– А вдруг он скажет маме, что я скучаю по бабушке?
– Значит, ты все-таки по ней скучаешь?
– Нет! – кричит Фелиситас. Она подносит руки к губам, но слова все же вырываются наружу. – Я не знаю. Может, я пойму, когда услышу слово.
Она признается себе, что сейчас самый подходящий момент, чтобы спросить. Эмилио отправил Ангустиас в библиотеку Лас-Флореса забрать переданные в дар книги. Точнее, она сама вызвалась.
«Они попытаются всучить тебе еще несколько книг в ужасном состоянии. Не бери, иначе нам придется как-то от них избавляться, – проинструктировал ее Эмилио. – Мы не свалка, что бы там про нас ни думали». – «Слушаюсь!» – гаркнула Ангустиас, прикладывая руку к виску, словно курсант. Фелиситас была уверена, что мама намеренно не станет торопиться обратно, пока не просмотрит каждую книгу, лишь бы хоть несколько часов побыть подальше от Грейс.
– Он сказал, что может нам помочь! – раздается между стеллажей голос Густаво.
– Густаво! – осуждающе кричит Эстела, пока они пробираются через лабиринты книг.
Они находят своего друга сидящим на столе Эмилио и невинно болтающим ногами. Эмилио жестом подзывает их к себе:
– Густаво сказал, что вы ищете какое-то слово?
Фелиситас кивает.
– А что еще он сказал? – осторожно интересуется она, бросая гневные взгляды в сторону Густаво.
– Ничего, – уверяет ее Эмилио. – Я жду подробностей. Есть что-то, чего он не должен был мне говорить?
– Нет-нет, – подозрительно быстро отвечает Фелиситас. Она ничего не может с собой поделать. Сердце ее бешено колотится, в желудке ощущается спазм. Кажется, ее сейчас вырвет.
– Она пишет рассказ, – приходит на помощь Эстела.
– Да, – нерешительно подтверждает Фелиситас. Это ложь, но вполне правдоподобная. И она не должна чувствовать себя виноватой, оттого что врет Эмилио. Она уже несколько недель ему врет из-за всей этой ситуации с Ольвидо. – Да, так и есть. Я пишу рассказ.
Эмилио кивает, встает и пододвигает свое кресло к Фелиситас.
– О чем? – спрашивает он, садясь рядом с Густаво, пока Фелиситас устраивается в его огромном кресле.
Она вжимается в спинку, отчего кресло начинает поворачиваться. Развернувшись обратно, она видит, что друзья пристально смотрят на нее и ждут, что она поделится с ними идеей своего будущего рассказа. Это фантастика? Романтика? Приключения? Она крепко держится за подлокотники. Решение за ней. Она – рассказчица. Так о чем ее история?
– О смерти, – заявляет она. – Я пишу о смерти.
Эстела бодро хлопает в ладоши и слегка подталкивает Эмилио локтем, чтобы прервать нескончаемую череду вопросов, отражающихся на его обеспокоенном лице. Он приходит в себя, брови возвращаются на свое привычное место.
– Это интересно, – произносит он не вполне естественным голосом.
– Да, в моем рассказе Смерть – дочь Дьявола, и ей кажется,
