Невероятная подлинная история Горгоны медузы - Владимир Михайлович Алеников

— Не надо о Диктисе, — морщится Полидект. — Я всё знаю. Диктис — ничто, пустое место. Он ничего не достиг в жизни. Мало ли кто ловит рыбу. Рыбаков у нас пруд пруди. А царь — один. И это я. Послушай, Даная, поговорим откровенно. Ты же понимаешь, что я мог бы применить силу, чтобы удовлетворить свои желания. Но я не хочу. Я гуманный человек. Не хочу лишних разговоров о том, что я кого-то к чему-то принуждаю. Это никому не надо. Моё царствование отличается гуманностью. Все знают, что царь Полидект — любимец богов, потому что он гуманист.

— Ты гуманист? — удивляется Даная.

— Именно, — подтверждает царь.

Он неожиданно приходит в прекрасное расположение духа от своего заявления и даже начинает напевать:

Пойми, Даная,

Я ведь оптимист,

И знаю —

Я в душе артист.

И всем известно,

Что я гуманист,

Ну честно —

Чистый гуманист!

На большее его не хватает, и на этом спонтанная музыкальная импровизация заканчивается.

Даная давно привыкла к быстрым переменам в его настроениях. Она с интересом смотрит на резвящегося царя, не понимая, чего от него ждать дальше.

— Гуманизм — это прогрессивная жизненная позиция, — несколько успокоившись, поясняет ей Полидект. — Мы, гуманисты, обязаны вести этический образ жизни в целях самореализации и в стремлении принести большее благо человечеству. Именно так я предполагаю войти в историю. Поэтому всяких там слёз я тоже не хочу. К тому же, признаюсь тебе, я этого терпеть не могу. Я хочу очень немногого — чтобы ты добровольно пошла мне навстречу.

Полидект понижает голос и со значением произносит:

— Я ведь так долго жду этого, Даная…

— Нет, этого не будет, — твёрдо качает головой женщина.

Ей претит мысль стать наложницей похотливого старика.

— Ну чего ты упираешься? — раздражается царь. — Ты же уже далеко не девочка, Даная. Иди-ка сюда. Присядь. Не бойся.

Он отодвигается, освобождая место для того, чтобы женщина села, и призывно похлопывает правой рукой по апоклинтре.

Даная, помедлив немного, подчиняется и пересаживается поближе.

— Кстати, давно хотел спросить… — Голос Полидекта снова становится вкрадчивым. — Что это за история о том, что Зевс якобы проник к тебе в виде золотого дождя? Ведь, насколько я знаю, твой отец Акрисий запер тебя в подземелье и даже служанку приставил — следить, чтобы никто к тебе туда не пробрался. Страшно боялся, что тебя кто-нибудь оприходует, и ты родишь сыночка, который его и укокошит. Я правильно излагаю суть дела?

— Так ему предсказал оракул, — разводит руками Даная.

— Ну да, это известно, — кивает царь. — Так что же было с этим золотым дождём? Зевс осыпал золотом служанку, и она впустила его к тебе, верно?

— Нет, не верно, — негодует Даная. — Служанка ничего не знала. Это действительно был золотой дождь.

— Ну да, ну да, — саркастически ухмыляется Полидект. — И ты, стало быть, извини за подробность, совокуплялась с дождевыми каплями? Или, скажем точнее, с золотыми дождевыми каплями? Так, что ли? И от этих капель и понесла, да? Очень милая легенда. Мне нравится.

— Думай как хочешь, — с обидой поджимает губы Даная. — Я не собираюсь ничего объяснять.

— Ну ещё бы. Я и не ждал от тебя правдивых объяснений.

Голос царя становится совсем приглушённым.

— Честно говоря, мне всё равно, как на самом деле ты потеряла девственность, — взволнованно бормочет он. — Я жду от тебя совсем другого. Давно жду. Посмотри на меня, Даная. Тебе не хочется почувствовать, каково это — объятия живого человека из плоти и крови, а не какой — то там душ из золочёных капель?

На этих словах Полидект неожиданно переходит от слов к действию. Он проворно соскакивает с апоклинтры, хватает женщину, валит её на неё и до пояса задирает ей тунику.

Даная отбивается что было сил.

— Нет, нет, я не хочу! — кричит она. — Нет! Я не люблю тебя! На помощь!

— Тс-с-с! Полюбишь! — тяжело дыша, шепчет царь прямо ей в ухо. — Если это, конечно, так для тебя важно!

— На помощь!!! — во весь голос, отбиваясь, орёт Даная. — Помогите!!!

И тут происходит нечто непредвиденное.

Когда Даная понемногу начинает терять силы, в её покои буквально влетает Персей, комната которого находилась совсем рядом. Персей очень молод, вернее даже сказать, юн. И, надо отдать ему должное, прекрасен и силён, как молодой бог. Он мгновенно подбегает к борющимся и одним махом отшвыривает в сторону Полидекта, от чего тот еле удерживается на ногах.

— Ты что себе позволяешь, мальчишка? — злобно шипит стукнувшийся о стенку царь.

— Не смей трогать мою мать! — с вызовом отвечает Персей, помогая Данае сесть и поправить одежду.

— Какая дерзость! — восклицает Полидект и не без труда усаживается в ближайшее к нему кресло.

— Если ты ещё раз коснёшься её, я убью тебя! — тем временем гордо заявляет Персей.

— Убьёшь меня? — поражается царь. — Да это же угроза! Эй, стража! — визгливым голосом кричит он. — Ко мне!!!

Раздаётся топот, и в комнату вбегает начальник дворцовой стражи Алексис. Я опишу его коротко, большего он не заслуживает. Это огромного роста детина с всклокоченной рыжей бородой и полным отсутствием признаков интеллекта на челе.

— Ты звал меня, царь? — вопрошает он, положив ручищу на рукоятку меча.

— Да, Алексис, — несколько успокоившись, отвечает Полидект. — Представляешь, тут прозвучала угроза царю.

И он обвинительным жестом указывает на Персея.

— Это же явное нарушение нашей самодержавной конституции, не так ли, Алексис?

— Ты прав, царь, — охотно подтверждает Алексис и всем своим грузным телом разворачивается к Персею. — Царю нельзя угрожать, мальчик! — наставительно произносит он. — Это достаточный повод, чтобы бросить тебя в темницу, судить и лишить жизни, — учительским тоном поясняет Персею Полидект. — Найди мне хотя бы одну причину, которая помешает мне сделать это cейчас.

Но на Персея эти угрозы не производят никакого впечатления.

— Ты не смеешь обращаться с моей матерью как с какой-то рабыней! — гневно блестя глазами, произносит он. — Она дочь царя Аргоса Акрисия, царевна. Она ровня тебе.

— Это я в курсе, чья она дочь, — усмехается Полидект. — Я даже знаю, что папа-царь засунул её и тебя в деревянный ящик и отправил болтаться по волнам. Видимо, очень любил свою драгоценную дочку, не так ли, Алексис? Настоящий пример истинно любящего отца.

Алексис морщит лоб. Сарказм, как правило, доходит до него с трудом.

— Арестовать его, царь? — подобострастно интересуется он.

Даная, услышав это, ахает и выходит из-за спины Персея.

— Не делай этого, Полидект! — молит она. —