Идущая навстречу свету - Николай Ильинский
Посидели, по маленькой чарке пригубили самогонку, похрустели малосольными огурчиками. Поговорили по душам, вспомнили Виктора, женщины поплакали, и Афанасий Фомич побурчал: хватит, мол, слезы проливать: Виктор тоже не подвел их фамилию.
— Под Прохоровкой дух его, как это… витает, — заметил Афанасий Фомич, — энти поля и его помнят… А как же!..
Тем же вечером навестила Екатерина одноклассницу Варвару. Она сидела с годовалой дочкой и требовала от мужа поскорее открыть в колхозе детские ясли: очень уж ей надоело скучать в хате — не той она закваски, чтобы киснуть там, хотелось пойти к людям, на работу, в поле — все веселее жить!
Услышав о Екатерине, пришла к Варваре и Анна Иванова. Правда, она была постарше их, не одноклассница. Анна много работала и добилась особого положения среди женщин, заметили ее, в какое-то общество пригласили, и теперь она с делегацией собирается поехать за границу — посчастливилось Италию посмотреть.
— Города даже наметили, куда поедем, — сказала Анна Екатерине, — и, на мою удачу, в эту самую… Тоскану, откуда их Уго, которого я знала еще живого, а потом и похоронила… Где-то в нашей земельке много итальянцев лежат и Уго среди них…
— И что им, итальянцам, дома не сиделось… — сказала Варвара.
— Говорят, Муссолини, главный их, навредил, всех обманул!.. Поеду, может, родню Уго найду, веселый парень был, убили, а ради чего?
— А какого рожна он к нам полез? — воскликнула Екатерина.
— Да разве он по своей воле? — резко возразила Анна.
— По своей, Анечка, по своей… Мог бы в партизаны уйти…
— Мог бы, да не додумался… Задним умом мы все мудрые!..
Несколько дней спустя поезд дальнего следования в полдень преодолевал прогон между станциями Бирюч и Алексеевка. День был солнечный, ясный. На небольшом промежутке из окна вагона хорошо было видно Нагорное — хаты, будто отара овец, и белая церковь, словно лебедь, над ними. Екатерина стояла у окна, пока Нагорное не скрылось за строениями и не растаяло в дрожащей сизой дымке летнего дня. В Алексеевке поезд под номером 53 задержался на минуту. Пассажиров оказалось мало, заметила Екатерина двух мужиков — они везли на восток связанные из сорги веники. Выгрузят в каком-нибудь городе Сибири и на базаре продадут. Каждый в этой жизни крутился, как мог. Вспомнила Екатерина, как в молодости училась плести также из сорги кошелки и, когда отца исключили из колхоза, носила их продавать в эту же самую… Алексеевку!
Дни проходили за днями, огни одних городов и поселков сменялись другими огнями, а поезд все шел и шел, будто ненасытное железное чудовище из древней легенды, жадно глотая километр за километром, и стране, казалось, не было конца и края. Ходили разговоры, что однажды французскому генералу де Голю, глубоко уважаемому в СССР, захотелось то ли посмотреть на нашу страну, то ли отведать омуля. Посадили президента, он тогда возглавлял Французскую республику, в самолет и отправили на Байкал. Летел он, летел, даже устал до изнеможения. Самолет опустился на аэродром в Иркутске, генерал наконец спустился, довольный, по трапу, и ему сказали, что это только полстраны — чтобы добраться до берегов Тихого океана, надо лететь еще столько же, а то и больше. Удивился де Голь. А ведь поднимись высоко над серединой Франции и увидишь берега Атлантического океана! Вот какова она, Россия! И видимо, не без основания заметил австрийский поэт и философ, горячий поклонник и почти родоначальник экзистенционализма Райнер Мария Рильке, что Россия граничит с Богом. И ему нельзя отказать в правоте. Не без помощи Всевышнего подарили нам мудрые и отважные наши предки величайшее природное богатство — пользуйся и благоденствуй, однако, возможно, мы, купаясь в этом несметном изобилии, оказались столь бездумно и бесхозяйственно расточительны, что никак не можем сбросить с себя бремя подчас непонятной нам самим нищеты, и оттого мы часто, если не постоянно, бедны; парадокс — нищие, потому что богатые. Тот же немец пустую консервную банку не выбросит, использует для дела. А у нас земли сколько душа пожелает — осваивай, залежей — несметные кладовые — открывай, пользуйся, — всего немерено: это нас и разбаловало.
Поезд, прибывший во Владивосток из Харькова, встретило яростное солнце, омытое волнами Тихого океана. Еще встретил его морской офицер Иван Афанасьевич Званцов. Он долго ждал прихода 53-го. И вот, наконец, шумно пыхтя и выпуская неизрасходованный в пути пар, паровоз подтянул к перрону длинный состав вагонов, из которых хлынул сплошной поток приехавших, а им навстречу не меньший — встречающих: шум, крики, радость, объятия. Екатерина еще издали заметила Ивана Афанасьевича и, пропустив пассажиров, с подножки своего вагона махала ему рукой.
— Дождалась-таки, — с невольной завистью улыбнулась Елизавета Петровна, стоя на другой подножке в конце вагона. — Вот почему инженер в Харькове бегал вдоль нашего вагона, но так и не встретил Екатерину. … Ух и хитрая девка!.. Ладно уж, — сказала она потом Екатерине, — ступай с ним, я уж сама наведу в вагоне порядок…
Предупредил Екатерину и начальник поезда Негорюйцев.
— Но к нашему отходу чтобы была как штык, — сказал Демид Гаврилович, может быть, с сокровенной завистью поглядывая на статного морского офицера, тайно обвиняя не его, а свои годы.
— Пунктуальность! — подняв руку и смеясь, ответила ему Екатерина.
— И дисциплина, — уточнил Демид Гаврилович и, подмигнув, Званцову, пошутил: — Вы, товарищ капитан второго ранга, наших лучших проводниц не сманивайте. Япония под боком, на японок обратите внимание, там есть такие шикарные узкоглазочки!..
— Есть, товарищ начальник поезда, обратить внимание на узкоглазочек, — по-военному отрапортовал Демиду Гавриловичу Званцов, приложив руку к козырьку фуражки.
— То-то же, — с явным удовлетворением принял рапорт начальник.
Встреча короткая, обо всем не вспомнишь, но Екатерина подробно рассказала Ивану о последнем посещении Нагорного, об Анисье Никоновне и Афанасии Фомиче.
— Будто мне не хочется побывать дома, — задумался Иван, в который уже раз показывая Екатерине достопримечательности города, — но туда не сбегаешь в свободное время — более десяти тысяч километров… Вот будет у меня большой отпуск — отставка, поеду, может, даже и останусь там навсегда… Скучаю я по Нагорному!.. А
