Отпусти меня, мама! - Алсу Идрисова
– У вас были в роду голубоглазые? – донимала Рита Аркадия, отправляя ему фотографии малыша.
– Да, дедушка, – отвечал Аркадий, рассматривая с замиранием сердца фото ребенка. – А как на меня похож, да? Просто одно лицо! Особенно нос, видишь?
– Господи, как на Виля похож, просто одно лицо, – удивлялась Эльвира Борисовна, в очках разглядывая фотографии внука. – Надеюсь, только внешнее сходство возьмет, прости господи…
Поскольку о том, чтобы отправить матери фото ребенка, Рита и слышать не хотела, Аркадий осмелился сам показать ей снимок с экрана телефона во время своего очередного приезда. Они с Софийкой теперь часто заезжали к «бабушке» и привозили ей гостинцы.
Аркадий вообще старался чаще развлекать дочь. Почти каждый день они ходили в гости: то к тете Любе, то к бабушке с Алексеем Ивановичем, то к матери Риты. Аркадий неразумно баловал девочку, покупая ей все, что она просит. И вообще, делал все возможное, лишь бы она не вспоминала мать – над Лианой шло следствие.
О том, что произошло, Аркадий знал лишь со слов общих знакомых – еще тех, из прошлой жизни и общей с Тимуром компании. Было известно, что парочка, решив подзаработать, придумала «красивую схему» заработка в интернете, оказавшуюся по факту простым мошенничеством. И теперь им обоим – Лиане и Тимуру – грозил реальный срок в виде десяти лет лишения свободы.
Рите об этом Аркадий решил не сообщать, благоразумно решив не расстраивать жену. Поэтому она, ничего не подозревая, собирала в палате вещи и тихонько напевала сыну его первую в жизни песенку. О мамонтенке.
Аркадий с Софийкой уже ждали внизу. Аркадий держал в руках букет пышных роз, Софийка – связку разноцветных шариков, среди которых особенно выделялся голубой медвежонок с надписью «Ура, у нас мальчик!».
Рита, улыбаясь, вручила взволнованному Аркадию голубой сверток. Откинув краешек одеяла, он долго смотрел на спящее личико сына. И глаза его, чуть влажные от слез, были красноречивее любых слов.
– Соф, смотри, это твой братик. – Он присел на корточки перед дочерью и показал ей малыша. – Теперь ты старшая сестра. Ой, смотри, он улыбается во сне…
– Ты как? – с нежностью спросил он у Риты, привлекая к себе. – Надеюсь, ты не будешь ругать меня за самоуправство, но… В общем, тут один человек очень хочет вас увидеть.
Эльвира Борисовна робко выглянула из своего укрытия. В руках у нее был букет белых хризантем, который она выставила вперед, как щит, словно готовилась обороняться.
Однако защита ей не понадобилась. С всхлипом Рита бросилась ей на грудь и порывисто обняла.
Мама показалась ей сильно состарившейся за это время – на ее лице отчетливо проступили новые глубокие морщины, рот кривился в жалкой улыбке.
– Ритонька, детка, прости меня, пожалуйста! – услышала она дрожащий голос матери.
Тугой обруч, сдавливавший ей сердце все эти месяцы, вдруг лопнул – и слезы, очищающие душу слезы, пролились спасительным дождем.
– Я не сержусь, мам, – сказала Рита. – Идем, посмотри на своего внука. У него такие глаза!
Глава 33
С того знаменательного дня, когда Серега установил во дворе районного дома-интерната двенадцать довольно кривых скворечников, прошло около полугода.
Неожиданное появление Сереги здесь посреди рабочей недели уже никого не удивляло – он сделался среди ребятишек практически своим человеком. Сергей учил мальчиков держать в руках инструмент, помогал осваивать езду на велосипеде и даже организовывал веселые поездки на природу – с традиционной ухой, сваренной на костре из свежевыловленной рыбы, с задушевными песнями у костра.
И никому не рассказывал Серега о том, что больше всего эти поездки доставляют удовольствие ему самому. Когда ребятишки, утомленные пребыванием на свежем воздухе и активными играми, тихо клевали носом у костра, Мила брала свою старенькую гитару, задумчиво перебирала ее струны и пела тихим, но неожиданно сильным, хорошо поставленным голосом:
Просто нечего нам больше терять,
Все нам вспомнится на Страшном суде.
Эта ночь легла, как тот перевал,
За которым исполненье надежд…
Серега в эти моменты любил смотреть на ее лицо. Освещенное розовыми отблесками костра, оно становилось просветленным и живым – как и в общении с детьми. Общаясь же с ним, с Серегой, девушка отчего-то словно надевала вежливую маску, не позволявшую узнать ее настоящую. И называла его не иначе как по имени-отчеству.
– Я вроде не старый еще, что ж ты ко мне так официально обращаешься? – однажды не выдержал он, не обращая внимания на присутствие заведующей в комнате.
– Я думала, в рабочем коллективе рекомендовано соблюдать субординацию, – парировала Мила, ни на секунду не раздумывая с ответом. – И к тому же вы ведь гораздо старше меня. – Она развернулась и убежала к детям.
– Нравится вам наша Мила? – не то спросила, не то констатировала факт заведующая и, не дожидаясь ответа, продолжала: – Да, хорошая она девушка, ответственная, в работе старательная. Она ведь к этим детишкам как к своим относится, понимает, каково это – расти сиротой.
– А она сиротой росла?
– Да, после смерти матери до девяти лет в детском доме воспитывалась, а потом ее дедушка к себе забрал в деревню. Он, кстати, живой еще, Милочка за ним ухаживает. Такая вот благодарная девочка.
– Что же он ее сразу к себе не забрал? – не выдержал Серега. – Узнал, что пособие можно получать за сироту?
– Кхм… Засиделась тут я, а у меня куча дел, куча дел, – пропела заведующая, проворно вставая. – А вам, Сергей Александрович, я скажу, как умудренная опытом женщина: не вашего она поля ягода, Милочка наша. Не тратьте время свое. И не ломайте девочке судьбу.
«Это мы еще посмотрим, – зло подумал Серега после того, как за заведующей закрылась дверь. – Ишь, умудренная опытом женщина. Свою бы судьбу устроила для начала, а потом и советы свои раздавала бы…»
Часа через два после завершения рабочего дня принаряженный Серега топтался у порога Милиной квартиры. В руках у него был букет цветов и огромный торт в прозрачной коробке. Он несколько раз порывался нажать на звонок и тут же отдергивал руку. За дверью смотрели телевизор и звенели посудой – близилось время ужина…
За три часа до…
– Сереж, это не очень хорошая идея – выбирать духи девушке, которую я совсем не знаю. Все ж на вкус и цвет, как говорится, товарища нет.
– Жанка, ну прекрати, у тебя великолепный вкус, и духи ты всегда выбираешь божественные. Давай, выбери как для себя, а на цену внимания не обращай. Если хочешь, можешь и себе выбрать, я все оплачу.
Жанна с тяжелым вздохом снова принялась перебирать
