Общество самоубийц - Рэйчел Хэн
— Просто красавица, правда? — прошептала одна из дам. Остальные негромко согласились.
Они обсуждали женщину, которая лежала в ящике, аккуратно сложив руки на животе. Она и правда была очень хороша. Лия со своего места прекрасно видела ее профиль: маленький скругленный нос, полные губы, кожа цвета осенних листьев. «Когда она откроет глаза, — подумала Лия, — они окажутся темными».
— Я слышала, нелегко все прошло, — продолжали болтать рядом.
Шепот стал тише, но толпа стояла так плотно, что Лии удалось уловить, о чем беседуют женщины.
— Они сами сделали… Это. Вернее, она сама, — сказала та, что восхищалась красотой женщины в ящике. — Так, во всяком случае, говорят.
В ответ ахнули так громко, что обернулась не только Лия.
Женщины негромко извинились, но перешептываться не бросили, только на этот раз склонились поближе друг к другу, и Лия больше не могла разобрать ни слова.
На сцене появилась женщина в длинном красном платье, усеянном блестками.
— Здравствуйте все, и спасибо, что пришли к нам сегодня, — сказала она.
Стало совсем тихо.
— Сегодня здесь много знакомых лиц, я вижу среди вас дорогих для меня — и, конечно, для Доминики — людей, — женщина помолчала немного и поставила бокал на поверхность ящика. Стеклянное дно бокала нежно звякнуло. — Но я вижу и новые лица, незнакомые, полные любопытства. И хотя я вас не знаю, я рада, что вы здесь. И Доминика была бы рада. Некоторые из вас знают, что она организовала все это сама, принимая участие во всем, вплоть до оформления приглашений, которые вы получили. Музыка, убранство, угощения — всё выбирала она. Доминика хотела, чтобы этот вечер стал лучшим из всех мероприятий, которые она устраивала, а вы знаете, что таких вечеринок для Общества ей довелось организовать немало.
Толпа согласно загудела. Кое-кто захлопал, но большинство собравшихся погрузились в задумчивую, благоговейную тишину. Под потолком негромко шумели электрические вентиляторы.
— Доминика воплощала в себе лучшее, что есть во всех нас. Ветеринар, преданный своему делу, активный член Общества, замечательная дочь. Как вы знаете, по своим показателям она первой вошла в список на новую экспериментальную стадию обязательных процедур по продлению жизни. Так называемые жизнелюбы бьются за доступ к подобным процедурам — но, конечно, только после того, как эти процедуры будут проверены и отработаны. А отрабатывает их Министерство на подопытных добровольцах вроде Доминики. Они называют это Третьей волной. Именно сегодня Доминика должна была через это пройти. Кто знает, чем бы это закончилось для нее — как минимум рассогласованием, а возможно, увечьями. И даже если бы обошлось без побочных эффектов, ее ждали тысячелетия — а то и больше — принудительной жизни в качестве потенциальной Бессмертной, с постоянной бдительной охраной и обслуживанием.
Люди, обступившие Лию, изумленно покачивали головами, скрещивали руки на груди.
Ей вдруг стало трудно дышать. В комнате было очень жарко, и эта жара накрывала ее, давила своей тяжестью. Лия оглянулась в поисках выхода, но толпа была плотной, а она — в самой ее середине. Ее охватила паника.
— А кто это — Доминика? — нервно спросила она одну из женщин рядом.
— Не смешно, — сердито прошипела та в ответ. — Может, это и вечеринка, но мы все-таки пришли сюда отдать дань памяти! — она демонстративно отвернулась от Лии.
Отдать дань памяти. Хотя через окно на потолке продолжало сиять солнце, у Лии вдруг замерзли руки.
— В коротком существовании Доминики было больше смысла, чем в жизни любого из так называемых Бессмертных, которые хотели высосать из нее всё! Кто-то однажды сказал, что смерть — это самое лучшее, что придумано в жизни. Я знаю, что вы и так в это верите, но об этом всегда полезно вспомнить.
Аплодисменты. Но женщина в ящике — Доминика — аплодировать не стала. Она вообще не шевелилась.
Неужели мертвые так выглядят? Такими мирными и такими живыми? Может быть, она все-таки жива и все это кошмарная шутка, антисанкционный протест, зашедший слишком далеко? Со своего места Лия видела, что шеки у Доминики свежие и округлые, а пальцы лежащей вдоль тела руки слегка согнуты.
Но когда на сцене появился мужчина в смокинге, Лия поняла, что все это правда. Мужчина больше не улыбался.
— Доминика, — сказал он. — Милая. Как мне жаль, что вышло вот так.
Женщине в красном платье явно неловко было это слышать, однако она взяла мужчину за руку и легонько придержала ее.
— Мы с твоей матерью будем по тебе скучать. Но сегодня мы чествуем твой выбор, который послужит источником вдохновения для всех тех, кто живет своей собственной жизнью и ищет смерти на своих условиях.
В толпе многим явно было не по себе. Лии показалось, что собравшиеся не привыкли к подобной демонстрации печали; они пришли сюда, ожидая, что хорошо проведут время.
Помолчав, мужчина высвободил руку. Выражение его лица поменялось: в глазах зажглась улыбка, на щеках появились ямочки. Он едва заметно кивнул. Послышался щелчок, и ящик начал наполняться водой, которая целиком накрыла тело.
— Что они делают? Что они собираются делать? — Лия осознала, что вцепилась в руку дамы, которая отчитала ее чуть раньше. Дама снова посмотрела на Лию с раздражением, но, заметив ее волнение, смягчилась.
— Ох, милая, у тебя это впервые? Кто тебя пригласил? — теперь в ее глазах читалось сочувствие. Она успокаивающе сжала дрожащую руку Лии. — Не волнуйся, процесс хорошо отработан. Они используют только проверенные химикаты. Сейчас он просто нажмет на кнопку, и ты ничего не увидишь.
Зал снова заполнил голос женщины в красном платье:
— Не так-то просто будет заменить Доминику на посту руководителя Общества. Но мы счастливы — и для нас это большая честь, — что эту работу возьмет на себя необыкновенный и очень способный человек. И, как многим из вас уже известно, очень талантливый музыкант. А вот и она! Встречайте!
Лия не сразу узнала вышедшую на сцену женщину. Анья? Или просто похожа? Золотистое платье делало ее белое, как мел, лицо прозрачно-восковым. Она держала скрипку словно новорожденного младенца. И только когда Анья коснулась смычком струн и зазвучала музыка, которую они вместе слушали три дня назад, Лия поняла, что это она.
Мать Доминики подняла свой бокал с вином над открытым ящиком. Она посмотрела на тело дочери, потом, словно ей только сейчас это пришло в голову, свободной рукой погладила ее по щеке. Горя в ней не чувствовалось, только что-то, что Лия сочла гордостью. Одним движением женщина выплеснула содержимое бокала в ящик.
