На закате - Хван Согён
Потом она родила сына. Писала, что жили скромно, но были счастливы. Так прошло около десяти лет. Муж ее, хоть и не был находчив, работал добросовестно, и они смогли переехать из съемной комнаты в квартиру на более выгодных условиях, а потом даже сделать какие-то накопления. Но в тот год, когда их сыну исполнялось десять лет, жизнь снова дала крен: муж попал в аварию и сильно пострадал. Никакой компенсации ему не заплатили, он слег и вскоре умер, оставив Суну по уши в долгах. Она бралась за любую работу: убиралась, стирала, готовила у чужих людей. Все — лишь бы заплатить за квартиру. Сын рос один. Правда, к счастью, он унаследовал характер отца и был добрым и послушным ребенком. В учебе он не блистал талантами, окончил профессиональное училище, был временным работником, но смог устроиться в крупную фирму. Пока его не уволили, парень помогал менеджеру, ответственному за наем рабочих для областей, подлежащих реновации. Суна писала, каким искренним и старательным был ее мальчик. Дочитав до этого места, я остановился. Привычная картина словно ожила у меня перед глазами. Взволнованно забилось сердце. Мной овладело странное чувство, будто все это время что-то незримо связывало нас. После увольнения он подрабатывал где только мог, а прошлой осенью покончил с собой. На то, чтобы прочитать ее письмо, у меня ушел едва ли час. В прошлом остались долгие годы испытаний, выпавших на долю Суны, и всего лишь час моей жизни.
Она написала, что ехала на автобусе и напротив мэрии случайно заметила плакат с моим именем. Текст, который она прикрепила к электронному письму, заканчивался так:
Сердце екнуло, когда я увидела твое постаревшее лицо на фотографии. Хоть я не оправилась от смерти сына, впервые за долгие годы поехала туда, где раньше был наш рынок. Сейчас от того района, в котором мы жили, не осталось и следа. Нет ни закусочной твоего отца, ни нашей лапшичной, ни колонок с водой, ни обувной мастерской Чемёна, ни кинотеатра, ни пешеходного моста через шоссе — ничего. Мне даже подумалось, что ничего этого никогда и не было. Когда прошли эти сорок лет? Пролетели так быстро… Люди, родившиеся после нас, как волна, хлынули на эти улицы.
Да, кстати. Я назвала сына твоим именем. Его звали Ким Мину. Он должен был жить просто, но счастливо, как мы. Но в чем-то мы ошиблись. Почему наши дети так поступают?
Так заканчивалось ее письмо. Безо всякой причины меня продолжало терзать чувство, будто Суна упрекает меня. Пара писем — это слишком мало, чтобы описать человеческую жизнь. Кроме того, в ее рассказ была вплетена и моя судьба — мне вспоминались люди и события, которые остались далеко в прошлом. В смятении я встал и начал ходить туда-сюда, ненадолго остановился у окна. Мне казалось, что мое тело исчезает. Начиная с нижней части — сначала ноги, потом руки словно растворились в воздухе, осталось одно туловище. Я видел свое отражение в стекле на фоне пейзажа, раскинувшегося за окном, будто через объектив пленочного фотоаппарата. «Кто ты?» — будто прозвучал вопрос с той стороны.
— Вы на звонок не ответите? — спросила моя сотрудница, приоткрыв дверь.
Только тут я понял, что у меня на столе трезвонит телефон. Я взял его в руки и обратился к ней:
— У тебя сигарет нету?
Она принесла мне сигареты и спички, и я прежде всего сделал несколько глубоких затяжек. Наверное, из-за того, что я давно не курил, у меня закружилась голова, и я плюхнулся на стул. Звонил профессор Ли Ёнбин. Я вдруг стал спрашивать у него, где он и что делает. Он сказал, что скоро свадьба у его младшего и он собирается прислать мне приглашение. Я предложил ему выпить вечером, и он ошеломленно спросил, не случилось ли у меня чего. Сказал, что сегодня занят, предложил встретиться завтра, я согласился, мы договорились еще созвониться и попрощались. Я медленно выкурил сигарету всю целиком до фильтра. Безвольно поддавшись апатии, я долго сидел, растерянно глядя в одну точку.
Потом я перевел взгляд на экран компьютера, помедлив немного, набрал в строке поиска «реконструкция городов». Информации было море, перед глазами замелькали фотографии и тексты. Я вернулся из Америки с женой и дочерью спустя десять лет, мне было уже около сорока. В США я набрался опыта, поучаствовав в нескольких международных проектах. Я вернулся в компанию «Хёнсан констракшн» на руководящую должность, как раз когда строительные проекты шли полным ходом и фирма разрасталась. На одной из фотографий я увидел то самое место, где мы с Юн Пёнгу в середине девяностых выполняли план по благоустройству жилой среды. Как раз тогда обрушился торговый комплекс «Сампхун»[7]. Здания, построенные в период модернизации, были проверены на безопасность, и оказалось, что около восьмидесяти процентов построек были в неудовлетворительном состоянии, а остальные двадцать все равно нуждались в ремонте и переоборудовании. Но упрощенные схемы и взяточничество, которые сопровождали строительство на всех этапах от проектирования до завершения работ, никуда не делись. Напротив, теперь наш рынок разросся еще больше. В тот период я открыл свою фирму, а Горелый батат Пёнгу пошел в правительство. На фотографиях было прошлое и настоящее реконструкции, в которой я участвовал буквально десять лет назад.
Я смотрел на покрывавшие склоны гор шиферные крыши, на улыбающиеся лица детей, столпившихся у ларька где-то в паутине узеньких переулков. Лишившись родных мест, где и как живут они теперь? Трущобы, облепившие горы, как моллюски облепляют камни, исчезли, и на их месте взметнулись в небеса цементные стены многоэтажек. На краю поля среди развалин стоит заржавевший остов брошенной машины. В покинутых людьми переулках хозяйничает, захватывая пространство, сорная трава. Между зданиями, разрушенными словно бомбежкой, бродит тощая собака, потерявшая хозяев. Демонстранты, в основном женщины, выкрикивают что-то против выселения, некоторые держат плакаты с наспех нарисованными лозунгами. Все это мы издалека видели с Пёнгу, когда приезжали проверять обстановку на местах. Велев рабочим разогнать протестующих и отправив туда бульдозеры и экскаваторы, мы поспешно садились в машину и уезжали.
А вот на последний фотографии район, где я раньше жил. Я хорошо знал фирму, которая занималась там сносом. Мои родители уехали
