Бернаут - Виктория Юрьевна Побединская
– Поэтому ты заменил меня им? Марсом?
Я промолчал. Может, и так. А может, и нет.
– Марс не причем.
– А мне так не кажется.
Твои проблемы.
– Все, Лаклан, мне правда пора, я хочу выспаться.
– Ладно. Но просто знай: я уверен, отец не имел в виду… – Он запнулся. – Он правда тебя любит. Просто по-своему.
– Мне плевать, – ответил я, не став уточнять, что, когда Лаклан уехал, наш старик буквально с катушек слетел. Вспомнив, невольно поморщился. И, чтобы стереть эти дурные мысли, опрокинул в себя один из стоящих на столе шотов.
Я и раньше не был любимым сыном, а с уходом старшего, вовсе превратился в подушку для битья. Его еще сильней раздражали мои неуспехи в выбранном за меня спорте, бесил мой никак не растущий вес. Тонкие руки-ноги. И материны глаза. И настал час, когда я просто сказал: хватит. Хлопнул дверью гимнастического зала и никогда больше туда не возвращался. Но в тот год для меня открыл свои двери мотокросс.
Я сам не знал, зачем пошел туда, – наверное, побесить отца, ведь следом за женой он потерял и старящего сына. И забрал его именно этот спорт. А может, подсознательно понимая, что если Лаклану удалось сбежать, то, может, и у меня получится. Но вышло совершенно иначе. А главное, я наконец понял, для чего мне были нужны пять лет гимнастики. Во мне бурлил адреналин, энергия рвалась наружу, так что я гонял просто как сумасшедший. Не боясь вылететь или разбиться. Потому что каждый раз, когда мотоцикл заносило, выбрасывая меня вверх на высоту не меньше десятка метров, мое тело – благослови Господь мышечную память – само группировалось таким образом, что я приземлялся на землю, как кошка.
Это было зрелищно. Это было красиво. Людям нравилось. Ровно до того момента, пока я не стал для них угрозой. Потому что Марс падал крайне редко, сохраняя на треке максимальную концентрацию. Но если это случалось, крах был фатальным. Его тело было словно ствол дерева, плохо гнущийся в стороны. Так что каждая ошибка стоила ему первого места. Я же летал так, что количество роликов по тегу #полетБеланже уже спустя год превысило сотню. Но каждый раз я вставал, поднимал мотоцикл и продолжал гонку дальше.
Безрассудный. Сумасшедший. Безумный. Какими только эпитетами не награждали меня журналисты! Но ни один из них не знал, что дело не в том, что во мне нет тормозов. Я просто все еще бегу. От себя самого, от отца, брата и всех ожиданий, висящих на мне, словно жернов на шее. И это был бесконечный цикл, где я не видел конца.
– Реми, – догнал меня голос Лаклана. Брат остановил меня, развернув за плечо. – Я не хочу, чтобы между нами в самом начале сезона возникли непонимания.
– Их не будет, – ответил я.
Но Лаклан покачал головой:
– Этот спорт, ты же знаешь, он забирает все. Ему нужна вся твоя жизнь, вся кровь и весь пот, не меньше. Для меня это был единственный шанс. Просто признайся честно, что на моем месте ты сделал бы то же самое.
– Да, Лаки, конечно, сделал бы, – ответил я, хлопнув по спине. Наконец разглядев на его лице облегчение. Хотя прекрасно знал: если бы мы могли поменяться местами, я бы его никогда не бросил.
Глава 13. Одно на двоих
Показалось, что прошло не больше пары часов. Я даже не сразу поняла, почему проснулась – оттого, что замерзла, или от странного шума. Но его источник обнаружился на удивление быстро. И, судя по всему, был мертвецки пьян. Он ввалился в комнату, явно забыв, что теперь живет здесь не один, с резким грохотом сшиб со столика лампу, пробурчал что-то себе под нос, едва не завалился на бок и уселся на кровать. Я лежала, не открывая глаз, чтобы себя не выдать, и мысленно нашептывая мантру: спокойно, Жаклин, он наконец уляжется и больше не будет тебя раздражать. Еще немного. Но Вселенная, очевидно, решила проверить мои нервы на прочность.
Раздевался Бланж бесконечно долго. Зря я надеялась, что его просто вырубит. Не удержавшись, я приоткрыла глаза и едва не рассмеялась в голос. Потому что шлем этот пьяный идиот не снял, но пытался стянуть футболку через голову, что у него, естественно, не выходило.
Смотреть на него было ужасно неловко и стыдно, но при этом оторваться совершенно невозможно. Во-первых, потому что это было смешно. «Я никогда не пью во время сезона». Ага. Как же. Я хмыкнула. Интересно, что он вообще делал, если оказался в шлеме?
Во-вторых, было просто удивительно наблюдать в Бланже столько, мать его, секса. Даже надравшись в хлам, он выглядел идеально. Плюс эта четкость линий в торсе и контурах мышц. А у меня лишь вечные синяки на острых коленках. Ну вот что за несправедливость?
Послышалось громкое «Фак!» – должно быть, Бланж наконец сообразил, в чем дело. Я в этот момент уже едва держалась, чтобы не расхохотаться. Разобравшись с очками, на резинку которых он тоже потратил еще добрых пять минут, Бланж наконец улегся в кровать и затих, а я отвернулась и закрыла глаза. В нынешнем состоянии эта бестолочь все равно не опасна.
Но не успела даже до двадцати досчитать, тут же пожалела, потому что пьяный мозг Бланжа что-то там сложил вместе и, очевидно, сделал неправильные выводы. Его рука плавно обвела мое бедро, свободно двинувшись по моему боку к животу, а губы прижались к ложбинке между плечом и шеей, и я на миг даже забыла, что в таких случаях вообще полагается делать. Вернее, я-то и не знала. А еще точнее, так растерялась и опешила, что ошарашенно замерла. Он притянул меня ближе, просунул руку мне под футболку и ладонью накрыл мою грудь. Меня едва не подбросило.
Зато мои руки, кажется наконец сообразив, что чужие наглые ладони лапают их тело и нужно бы это безобразие прекратить, среагировали, поймав пальцы Бланжа. Но тут он снова обыграл меня: вместо того чтобы отстраниться, переплел наши пальцы, мягко прижал наши ладони к моей груди, сердце в которой в эту минуту выдавало не меньше ста сорока ударов. А потом развернул меня к себе так легко, будто я вообще ничего не вешу, и положил мою вторую руку на свое сердце. Которое билось
