Обыкновенный говорящий кот Мяун и его семья - Ольга Станиславовна Назарова
Мяун переглянулся с Ниной, и они улыбнулись друг другу, как это могут делать только опытные и умудрённые жизнью личности.
Плюшка вздыхала под столом над половинкой пирога, которая уже никуда не влазила, хоть тресни! Дик счастливо спал, Ита слушала, как обсуждают приготовление мяса с горчицей и недоумевала, почему людям надо портить такой прекрасный продукт, Васька, наконец, угомонила дочку и на цыпочках продвигалась к батарее мисок с деликатесами, остальные кошки спали. На заснеженный мир наступал Новый год…
Бой курантов, который слушает вся Россия, и торжественный звон бокалов вдохновили бульдога на доедание пирога, разбудили Дика и принесли недостающую деталь в рассуждения Мяуна о том, что и как нужно делать с тем самым человеком.
– Если бы я был Архимедом, я бы воскликнул «Эврика»! – подумал отлично образованный Мяун. – Но я кот, поэтому ограничусь скромным русским «Урррррраааа»!
Аня никогда не встречала Новый год вот так…
Даже метельный рассвет, который приносил отдельным людям, излишне увлёкшимся проводами старого и встречей Нового года, лишь нарастающую головную боль, для неё был подарком.
Тихо тикали старые настенные часы, мурлыкала Васька, громко, значительно громче Олега, похрапывала Плюшка, и, кажется, весь мир был наполнен покоем, теплом и белым светом.
– Мама? – Аня резко обернулась на детский писк. – А где моя мама? – Малуша, маленький рыжий комочек, похожий на солнечного зайчика, подобралась к Ане и доверчиво смотрела на неё снизу вверх.
– Солнышко, мама, наверное, устала и отдыхает. Ты голодная?
– Нет, просто соскучилась. А с тобой можно? – крошечные лапки, с розовыми, ещё совершенно гладкими и нежными подушечками, потянулись к Ане.
– Я теперь в три раза счастливее стала! У меня теперь три коровы есть, в смысле, говорящих котика, а ещё точнее, кот, кошка и котёнок! – Аня тихонько улыбалась, перефразировав фразу кота Матроскина о коровах. Она гладила Малушу, уютно расположившуюся на коленях, смотрела на снег и думала о том, что в её жизни появилось изумительное ощущение тихого счастья.
Мяун, который из-за угла незаметно контролировал первую дальнюю дочкину прогулку, пока умаявшаяся Васька безмятежно спала, сощурился и потёр лапой морду, глядя на Малушу. – Если кто-то только посмеет попробовать ей навредить как Зайцу, или ещё как-то, я его точно убью! Отец-убивец, это звучит как-то мрачно, вряд ли Малуше понравится, и что это значит? А это значит, что надо действовать превентивными методами! – он решительно кивнул. Ему это слово всегда нравилось, но не было повода употребить его в должном виде. – Да, именно так! Я его превентивно прибью, как таракана тапком!
Пару дней, пока люди отдыхали, ездили в лес, ходили на лыжах и просто могли позволить себе заниматься тем, что давно хотелось, но никогда не получалось, Мяун вёл активную подготовку превентивного удара и плотную слежку за объектом.
– Ну понятно, праздник у тебя. Активная фаза! Праздник – выпил – голова болит, похмелился – не болит. Но праздник жеж! Выпил – голова болит, и дальше по списку. У таких, если до полного офигения не обпился, и Новый год прошёл напрасно… – сузив глаза, бормотал Мяун, глядя на рослого парня в яркой красной куртке, поминутно хватающегося за голову и бредущего к кому-то из знакомых в поисках праздничной радости, которая всё почему-то нигде не находилась…
Глава 11. Превентивный удар
Гриша хватался за голову не просто так. Голова болела жутко!
– Да что ж я пил-то такое, чтоб она так раскалывалась? И Надька, тварь такая, так и не простила… Подумаешь, хвост её коту сломал! А нечего со всякими глупостями было лезть, типа он больше на человека похож, чем я! – Григорий завёлся с пол оборота и шёл, бормоча себе под нос ругательства.
Надька, зараза, никак не выходила из головы. Красивая, фигуристая и весёлая, всем хороша, только вот пилит и пилит! Как только он, Гриша, приходил к ней не таким уж совсем-совсем трезвым, начинала она от него и нос воротить и губы кривить.
– Не хорош мол! А я мужик, или не мужик? Чё, выпить и в праздник не могу? – в голове всплывали подробности Надькиных высказываний:
– Да ты же пьёшь не в праздник, а когда твоей левой ноге приспичит! А это у тебя постоянно случается.
Самое поганое, что была Надька-зараза в чём-то права. И каждый раз, мучаясь от головной боли, Гришка обещал себе, что больше ни-ни. Тем более что с работы попёрли, когда он погрузчиком поднял машину шефа и поставил на высоченную платформу. Просто так, шутки ради… Пиво легко плескалось в голове и это показалось очень смешной идеей. Шуму было много! И не отделался бы он так дёшево, если бы шеф не был его родным дядькой. Но дядька или нет, а с работы он Гришку уволил с треском. Мать ходила просить, и бабка просила, а дядька передал, что если Гришка окончательно и бесповоротно завяжет с выпивкой, тогда он его, может быть, и вернёт.
– Да пшёл он со своим погрузчиком! И дура эта тоже! – Гришка опять припомнил, как в запале схватил Надькиного кота и швырнул его через комнату. Схватил, оказывается, за хвост. Ну и сломал его. Так ведь случайно! А эта идиотка давай над поганой тварью причитать, к врачу побежала, вернулась, смешно сказать, неся кота с перевязанным хвостом. Он и высказал всё, что о её глупости думал! А чё? Не имеет права чтоль?
– Знаешь, этот кот больше тебя на человека похож! – сказала тогда Надька и Гришка взъярился. Заорал, что раз так, то хвост коту и вовсе без надобности! Отрезать его и пусть ваааще человеком будет!
Если бы он тогда, в первый раз, не напился, ничего бы и не было… А кто виноват, что он напился? Так она же, Надька и виновата! Он бы и не стал это делать. Хотя… Невелика потеря! Подумаешь, несколько кошаков теперь стали больше людьми, чем он.
Гришка отлично провёл время у друга Ваньки и вышел из его дома, когда уже стемнело… Домой откровенно не хотелось – опять мать начнёт чего-то зудеть, – и он бесцельно брёл по расчищенной грейдером дороге, поддавая носком сапога какую-то ледышку, когда увидел крупного рыжего-рыжего кота,
