Идущая навстречу свету - Николай Иванович Ильинский
— И первый маршал в бой нас поведет! — запела Катя.
— Или в «Полюшке-поле»… — подхватила Варвара и тоже запела:
С нами Сталин родной,
И железной рукой
Нас к победе ведет Ворошилов.
— Пели мы и такое, — согласно кивнула головой Катя и тихо, оглянувшись на дверь, — а помнишь, как мы Есенина читали?…
Все сильней и крепче
Ветер синь-студеный,
С нами храбрый Ворошилов
И удалой Буденный!
— Помню, — задумалась Варвара, — только почему запрещали Сережку — не понимаю!
— Так о нем и теперь только шепотом…
— Но почему?! — воскликнула Варвара и вдруг испуганно ладонью закрыла рот, а потом махнула рукой. — Ой, забыла, о чем я… Да, про мужиков, особенно любящих заглядывать в бутылку… Они, кто не успеет скрыться с глаз, коврами передо мной стелются, правда, не персидскими, а нашими домотканными дерюжками… Скоро я этот министерский хомут надену на шею Кузьме, она у него потолще моей…
— Мужа хочешь обидеть?…
— Лесников не обидится, а посочувствует мне… Да я уже и в райисполкоме клинья забила!.. Там, видя мои затруднения, — провела Варвара ладонью по своему уже заметно выпуклому животу, — согласны… Вот только пусть, мол, население проголосует… А население единогласно будет «за!», многим я помогала чем могла: кому крышу починить, кому на огородах пособить, а больше всех рады будут избавиться от меня мужики, у каких я как мозоль на пятке — ходу не даю… к самогону… Да, Катя, — после небольшой паузы вспомнила Варвара, — остались мы в Нагорном две подружки — ты да я, я да ты, все девки разлетелись по сторонам, как ласточки, и лепят под разными стрехами уютные гнездышки… А кое у какой уже и птенцы пищат, розовые клювики раскрыли, просят: мама, мама, поймай мне мошку!..
— А ты скоро опростишься?…
— Хотелось бы побыстрее… А чего ему там нежиться, — вновь погладила она свой живот, — давай, Кузьмич, выходи наружу! — Она звонко рассмеялась и добавила: — Или Кузьминишна… Но, кажется, Кузьмич — очень уж бойкий, больно толкается то ли ножками, то ли лбом, может, у него лоб, как у Ленина?… А что, глядишь, рожу какую-нибудь знаменитость — мир ахнет!.. Да мне и носить эту тяжесть некогда, дел много…
Профессия у тебя такая, Варя…
— Я — женщина!.. А профессия женщины — рожать!.. Да-да, не улыбайся!.. Рожать — дело государственное!.. Сколько людей забрала у нас война? Миллионы!.. Восполнить их надо? Надо!.. Стране нужны правители, строители, ученые, учители, военные, ну, гам, пехотинцы, летчики, моряки… Опять же маршалы, — подняла она глаза на портрет Ворошилова. колхозники тоже нужны… А кто их восполнит? Женщины!.. В муках, с криком, но восполнят!..
— Но с мужиками!..
— С помощью мужиков! — захохотала Варвара.
— А вот Пашу… — вдруг сменила веселый тон на грустный Екатерина.
— Савощенкову?… Да-а… — в тон подруге ответила Варвара. — Пашу не восполнишь… За всех нас, за весь наш класс, сложила Пашенька свою головушку… Ходила я в школу, попросила, чтобы там нашли подходящее место, где поместили бы портрет Паши, хоть в живых ее нет, но дух ее, память о ней — в школе!.. Детвора часто играет в надуманных «героев», а Паша не надуманная, где-то там Зоя Космодемьянская, а у нас Паша Савощенкова!.. И Виктор твой — герой Прохоровского сражения, да и другие наши ребята… Их место в школе, пусть и не за партами, но в портретах. — В этот момент раздался несильный стук в дверь. — О! — подняла палец вверх Варвара. — Это мой Кузя… Один стук в дверь — этого его сигнал… Да входи уже! — позвала она, и в кабинет вошел Кузьма Лесников. — Полюбуйся, Катя, вот он, мой кавалер двух звезд!.. Пока еще не золотых! — вновь засмеялась Варвара.
— Катя меня знает, как и я ее, — отмахнулся Кузьма, а ей поклонился: — Привет, Екатерина Егоровна!.. Молодчина, что вернулась в Нагорное…
— Услышала я, что отец пришел, вот и прибежала…
— Надысь, бабы, сидя на землянке, балакали, будто ты… — начал было Кузьма.
— Не будто, Кузьма Васильевич, а правда, — прервала его Екатерина, — радио землянки верно сообщило: поехала было я искать отца, да только где найдешь иголку в стоге сена! Возвратилась, а теперь слышу — отец в Нагорном!.. Вот и пришла…
— А он в Алексеевке!..
— Алексеевка недалеко, найду… Передадут ему обо мне, он сам приедет. …
— Алексеевка близко через монастырь видна, — сказал Кузьма Васильевич, имея в виду обширный луг, на окраине которого в далекую с зарину находился православный монастырь, где бил родниковый ключ и где давным-давно обнаружили в воде икону Тихвинской Божьей Матери, видимо, оставшуюся от обители, разоренной очередным нашествием крымских татар. Через Нагорное проходила Кальмиусская сакма, по которой обычно татары нападали на южные рубежи Московского государства. — На лугу стояла вода, — продолжал Кузьма, — а ныне опять там травка зеленеет… Вода сошла, плотину размыла и поминай, как звали… Разве можно было лопатами плотину насыпать и ногами утаптывать…
— Кузьма, ты опять за свое, — сдвинув брови на переносице, упрекнула мужа Варвара. — Твое ли это дело?…
— А чье же, Варя!.. Деньги-то из казны и нашего колхоза, нищего, как старец, что на церковной паперти с протянутой рукой сидит… Это только в твоей любимой книжке здорово получается… Она читает роман Бабаевского «Кавалер золотой звезды», — обращаясь к Екатерине, пояснил Лесников, — там фронтовик, Герой Советского Союза Тутаринов, межколхозную электростанцию соорудил…
— Сергей Тутаринов, — напомнила Варвара мужу, — а не просто Тутаринов, еще он и Ирину любил…
— И за это писателю Бабаевскому…
— Семену Петровичу, — опять поправила Варвара.
— Пусть и Семену Петровичу… Сталинскую премию дали, — усмехнулся Лесников.
— Тебе хоть бы капельку от этой премии, — пыталась уколоть мужа Варвара, — мы бы сразу колхоз на самый верх подняли!..
— Я пирушку бы устроил! — рассмеялся Кузьма.
— Я на весь крещеный мир приготовила бы пир… — тоже весело вспомнила Пушкина Екатерина.
— Не-ет! — задористо смеясь, отмахнулась Варвара. — Я для батюшки Кузьмы родила б богатыря!.. И рожу, обязательно рожу, — кивнула она на мужа, — пусть готовится к встрече с Гвидоном… этот батька Черномор Нагорновский!..
— Да, спросить забываю, как твоя Дашутка?
— О, Дашутка уже в третьем классе… Еще семь лет — и невеста!
Сначала в кузове попутной полуторки, направлявшейся в Красноконск, затем пешком — Егор Иванович не шел, а летел в Нагорное. О Екатерине ему сообщили на алексеевском рынке. Дочь была последней его зацепкой за жизнь, без нее его существование было бессмысленным. Он работал на железной дороге, тяжело, порой недоедал, отчего и сил
