Не могу и не хочу - Лидия Дэвис

Иногда вторая и третья возглавляют процессию после того, как первая остановилась и стоит, вперив в вас взгляд.

Они выходят из-за амбара, как будто что-то вот-вот случится, и ничего не происходит.

Или мы просто отдергиваем с утра занавеску, и они уже там, в лучах только что вставшего солнца.

Они глубокого, чернильного черного цвета. Это чернота, которая полностью поглощает свет.

Их тела полностью черны, но на лицах есть белые пятна. У двух из них это обширные белые зоны, вроде масок. У третьей — только маленькое пятнышко на лбу размером с серебряный доллар.

Они неподвижны, пока снова не тронутся с места, одна нога и затем другая — передняя, задняя, передняя, задняя, — и не остановятся где-нибудь еще, такие же неподвижные.

Они часто вот так стоят не шелохнувшись. Но когда я снова смотрю в окно, они точно так же стоят не шелохнувшись, но уже в другом месте.

Когда они стоят, столпившись в дальнем конце поля возле лесочка, они смешиваются в аморфную темную массу с двенадцатью ногами.

Они часто теснятся все вместе на одном маленьком пятачке посреди огромного поля. Но иногда они лежат поодиночке, далеко друг от друга, равномерно расположившись на траве.

Сегодня две из них наполовину выплыли из-за амбара и остановились. Прошло десять минут. Теперь они видны целиком и стоят все так же неподвижно. Еще десять минут. Теперь появилась и третья, они стоят, выстроившись в ряд, и не двигаются с места.

Третья выходит из-за амбара, когда две другие уже нашли себе места в поле, довольно далеко друг от друга. Она может присоединиться либо к первой, либо ко второй. Она решает пойти к той, что стоит дальше. Может быть ей больше нравится компания этой коровы, а может быть, ей больше нравится это место, а может быть, все немного сложнее — это место кажется более привлекательным, потому что его заняла именно эта корова?

Когда они смотрят через дорогу, их внимание полностью сосредоточено на одной цели: они стоят неподвижно и смотрят на нас.

Из-за одной своей медлительности они кажутся философами.

Чаще всего я вижу их из кухонного окна, через живую изгородь. С обоих краев видимость ограничивает густая древесная листва. Я вообще удивляюсь, что мне так часто удается их разглядеть, ведь участок изгороди, который мне отсюда виден, не больше трех футов длиной. Или, что еще страннее, если я вытяну вперед руку, то смогу закрыть кусочек поля, на котором они мне видны, всего лишь половинкой пальца. И тем не менее, в моем поле зрения помещается участок поля на сотни квадратных футов.

Ноги одной из них движутся, но так как она стоит строго лицом к нам, кажется, что она стоит на месте. Но она постепенно становится больше, а значит, наверное, она идет сюда.

Одна из них стоит впереди, а другие две далеко позади, между нею и лесом. В моем поле зрения они вдвоем занимают ровно столько же места, сколько та, что стоит впереди.

Так как их три, одна из них может наблюдать за тем, что две другие делают вместе.

Или же, так как их три, две могут тревожиться о третьей, например, о той, что сейчас лежит. Они тревожатся о ней, хотя она часто лежит, хотя они все часто лежат. Теперь обе встревоженные стоят под углом к третьей, направив на нее свои морды, пока она не встает.

Они все почти одного размера, и все равно среди них есть самая большая, средняя и самая маленькая.

Одной из них кажется, что есть смысл пройтись бодрым шагом к дальнему концу поля, а другой кажется, что нет, и она остается на месте.

Сначала она остается на месте, потом бодрым шагом движется в другую сторону, потом передумывает и идет следом за первой.

Она идет следом, но останавливается на полпути. Может быть, она забыла, зачем шла, или ей стало неинтересно? Она и первая стоят параллельно одна другой. Она смотрит вперед.

Они часто стоят вот так на месте и медленно озираются по сторонам, как будто никогда прежде здесь не бывали.

Но сейчас, поддавшись внезапному порыву, она преодолевает трусцой несколько футов.

Я вижу всего одну корову, возле забора. Когда я подхожу к забору, мне становится виден кусочек другой коровы: ухо, высунувшееся в дверь амбара. Я знаю, что скоро покажется вся морда и уставится на меня.

Они не разочаровываются в нас, или забывают о том, что разочаровались. Если нам вдруг нечего предложить им, они теряют интерес и разворачиваются, но уже назавтра они забудут о своем разочаровании. Мы знаем об этом, потому что они поднимают на нас глаза, когда мы появляемся, и не отворачиваются.

Иногда они приближаются к нам группкой, время от времени меняясь местами, как на эстафете.

Одна набирается смелости от другой, той, что идет впереди, и тоже немножко продвигается вперед, слегка ее обгоняя. Теперь та, что осталась позади, набирается смелости от той, что впереди, и продвигается вперед, пока не займет место вожака. Вот так, набираясь смелости друг от друга, они приближаются группкой к странным созданиям впереди.

Действуя как одно целое, они напоминают мне стайку голубей, которых я иногда вижу на железнодорожной станции: они кружат и петляют в небе, принимая мгновенные коллективные решения, куда двигаться дальше.

Когда мы приближаемся, они становятся любопытными и подходят к нам. Они хотят рассмотреть нас и обнюхать. Прежде чем обнюхивать, они шумно фыркают, чтобы прочистить нос.

Они любят облизывать — ладонь, рукав, голову или плечи, или спину другой коровы. И они любят, когда их облизывают: когда ее облизывают, она стоит очень тихо, слегка опустив голову, и в ее взгляде чувствуется глубокая сосредоточенность.

Одна может позавидовать тому, что облизывают не ее: она тычется головой в вытянутую шею той, что облизывает, и продолжает бодаться, пока та не остановится.

Две из них стоят совсем рядом: теперь они одновременно двигаются с места, перемещаясь в пространстве одна относительно другой, занимают другие позиции и снова застывают, будто руководимые хореографом.

Теперь они стоят так: по голове с обоих концов и два тесных скопления ног посередине.

Постояв бок о бок с другими, одна направляется к дальнему концу поля сама по себе: сейчас в ней чувствуется индивидуальность.

Если посмотреть сбоку, то лежа — голова кверху, ноги сложены впереди — она образует вытянутый, остроугольный треугольник.

А голова