Суп без фрикаделек - Татьяна Леонтьева

И Стрельникова всё говорила, что кино – ну это просто запредельно дорогой вид искусства. Что если на одну секунду фильма уходит тысяч четыреста в день…

А мы с Валькой молчали. Валька, может быть, думала, что полицай непременно сопьётся. А я всё вспоминала, как кричала та женщина и как лаяли собаки. И я знала, что она там, в фильме, всё-таки кричит, а мы тоже там есть и нам страшно. И, может быть, поэтому не страшно ей.

Все они люди

Миша всё время говорил, что работу найти не проблема. Ну и что, что у меня нет образования. Зато у Миши есть много друзей. Вот Марта Евдокимова работает в «Афише». Им же наверняка нужны корректоры? Или Саша Гальего. У него вообще собственное издательство. Сам Миша уже лет десять как нигде не работал.

Я листала газету с вакансиями, а Миша обзванивал друзей. Они охотно поздравляли его со свадьбой, но когда дело доходило до трудоустройства, друзья говорили что-нибудь вроде: «Старик, да я и сам едва свожу концы с концами…»

А Марта и впрямь взяла меня на работу.

Няней.

Детей было двое: Игорёк и Санька. Я приезжала на Удельную, топала до садика и робко заходила в ворота. Долго переминалась с ноги на ногу и наконец перешагивала порог, пытаясь напустить на себя непринуждённый вид. Я чувствовала себя самозванкой: пришла за чужими детьми, веду их неизвестно куда – и никто ни о чём не спрашивает. Я всё время ждала, что полная тётя меня окрикнет: «А ну-ка, гражданочка, а вы кто такая? Вы же не мама?» И спрячет Саньку и Игорька у себя за спиной. До выяснения обстоятельств.

…После этого мы шли домой через парк.

В наше расписание входила прогулка, обед, мультики и досуг до прихода родителей.

Хуже всего я справлялась с прогулкой. Игорёк и Санька мне представлялись драгоценностью, незаслуженно переданной на хранение в мои дырявые руки. Я не спускала с них глаз. Но поскольку ребят было двое, иногда один терялся где-то в кустах, и я начинала в панике бегать по дорожкам.

Обед Марта готовила сама и оставляла нам на плите. Более того, она настаивала, чтобы я тоже ела и вообще чувствовала себя как дома. Марта знала Мишу уже много лет и могла представить, какой режим питания он мне предлагал. Однажды Марта сварила кальмара. Я впервые видела кальмара своими глазами. Кроме того, во время этих обедов я открыла, что каша со сливочным маслом гораздо вкуснее, чем без. У нас с Мишей не было холодильника, и масло мы никогда не покупали.

Мультики были прописаны только по полчаса в день. Это мне нравилось. Мне вообще нравилось, как Евдокимовы воспитывали детей. Компьютер был под запретом, мультики только советские, никаких тебе аниме и прочего безобразия. Правда, однажды Игорёк хитро мне улыбнулся и сказал:

– Вот там, на шкафу, папа положил «Симпсонов». Мы с Саней не можем дотянуться. А ты сможешь.

– Нет, – ответила я. – Я тоже не дотянусь.

Досуг мальчишки занимали буйными играми, а я как девочка тянула их к пластилину и к вырезанию снежинок.

Иногда Марта задерживалась, и я укладывала Игорька и Саньку в постель. Открывала книжку. Глава за главой, глаза у меня самой уже слипались, а Игорёк просил: «Ну ещё, ну ещё немножечко». В горле становилось сухо, но я никогда не отказывала.

В детстве мы с сестрой часто болели, тогда мама нас усаживала на диван и наливала два ведра горячей воды. Это называлось «греть ноги». Опускаешь сначала пальцы, очень горячо и страшно, а потом ныряешь по колено и замираешь в предвкушении книжки. Мама открывает «Жаконю» или «Волшебника Изумрудного города» и читает. Вода остывает, мамин голос хрипнет, а мы жуём солёные огурцы и готовы так болеть хоть две недели.

У Евдокимовых мне хотелось надстроить кровати третий ярус, забраться туда и тоже просить кого-нибудь: «Ну ещё чуть-чуть!» Но я была безнадёжно большой. Я была большая, замужем, я работала няней, получала вечером деньги и тратила их в магазине по пути домой.

С Евдокимовыми я познакомилась ещё до свадьбы. Мне уже тогда казалось, что я греюсь у чужого огня, настолько у них было уютно. Книжки на полках, лоскутное одеялко, на полу всегда какой-нибудь замок из конструктора, разбросанные детские игрушки.

Марта яркая и самостоятельная дама. У Марты необычные наряды. Смотрит она внимательно и чуть лукаво. Марта умеет жарить котлеты. Ходит на концерты и выставки и знает кучу музыкантов и художников. У Марты интересная работа. Свои убеждения и взгляды на жизнь. Двое здоровых ребятишек и надёжный муж.

Евдокимов сильный и широкоплечий. За ним как за каменной стеной. Он серьёзен и прям. Когда Игорёк задирает Саньку, Евдокимов берет обидчика за руку и спокойно говорит: «Погоди. Подумай, что ты сейчас сделал». Игорёк сопит и думает. Евдокимов строит дом в Парголово. Своими руками: фундамент, стены, обшивка, всякие коммуникации. Я до сих пор не знаю, почему летают самолёты, как в кран попадает вода и как сколотить табуретку. Люди, которые строят дом своими руками, всегда вызывали у меня благоговение.

Это настоящая семья, и будет ли у меня когда-то такая же? С моим-то Мишей? Каждый вечер я уходила от Евдокимовых с неохотой. Мне хотелось остаться с ними на кухне, есть кальмара, говорить об интересных книгах, а потом уснуть под лоскутным одеялком. На правах приёмной дочери.

Я представляла, что вот есть у меня такая семья. Два сорванца и серьёзный муж. Я спешу домой с работы, в сумке пачка рукописей, перед сном почитаю, в пакете какой-нибудь игрушечный автомобиль для ребят… Дома уютно горит ночник, дети рассказывают наперебой, как провели день… Я улыбаюсь и рассматриваю их рисунки и поделки… Да, ещё надо санки достать с антресоли, зима на носу… В выходные всей семьёй пойдём кататься с горок… Скоро придёт муж, надо спросить про санки…

Миша в эту картину совершенно не вписывался.

А ещё Миша говорил, что все люди одинаковые. Что нельзя их делить на хороших и плохих, на талантливых и бездарей. И особенно – на умных и глупых. «Все они – просто люди», – объяснял Миша. Как же, думала я, люди не делятся? Вот он, например, читает «Братьев Карамазовых», а Инга-соседка – «Панораму ТВ». Вот я, например, мухи не обижу, а сосед сверху недавно запинал ногами телефонного