Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Отец тебя у мамки забрал, потому что шибко осерчал на нее. Не склонилась перед ним. Не стала терпеть. А ему это не понравилось. Ты помни об этом, Санечка. Мама у тебя хорошая! Любит тебя… Да и отец тоже. Просто меж собой разобраться не смогли они. Не поделили тебя. Вот и получилось, что забрал тот, кто сильнее оказался. Но ты подрастешь и вспомнишь о том, что я тебе сказала. А дальше – сам решишь, как тебе жить. Туда-сюда, и совсем взрослый станешь… Жаль, я этого уже не увижу…
– Бабуль, а ты не боишься мне все это говорить? Отец же заругает!
– Заругает, Саня. Ох, как заругает! Даром, что я мать ему… За тебя он кого хочешь порвет! Только не боюсь я его уже. Раньше очень боялась. Как мужа своего боялась. Он тоже тяжелый на характер был. Так что твоему папе есть в кого… Но что уж теперь? Жизнь прожита, да и сама его выбирала… Рожать вот только с умом надо было и с оглядкой от кого… А я не остереглась по молодости. Не поняла тогда, как надо. Научить некому было. Мамонька моя рано меня оставила, а отцу нашему некогда было заниматься детьми. Работал. Мы с братом и сестрой сами по себе росли. Как трава в огороде. Я папу твоего пыталась иначе воспитывать. Жалела его. Да только батя его не давал. Говорил, что нечего, мол, пацана портить бабьими глупостями. Вот и вырос папка твой копией своего папки… Суров. Знаю, что даже меня не пожалеет. Но если случится так, что выгонит меня, я к маме твоей уйду. Она меня примет. Обещала уж.
– Бабуль, а почему она никогда ко мне не приходит?
– Приходит, родный. Только близко подойти боится. Отец твой сказал, что увезет тебя и спрячет так, что она никогда не найдет. Вот и смотрит она на тебя издалека. Мама твоя сирота. Заступиться за нее некому было. Ни жилья не было, ни работы, когда отец твой в суд пошел и отобрал у нее право называться матерью. Много там чего было… Потом, когда подрастешь ты, я расскажу, если время позволит. Одно помни! Мама твоя ничем перед тобой не виновата! Она меня упросила, чтобы я смолчала в суде о том, что творилось, так как понимала – отец твой не простит меня. А так… Хоть я с тобой рядом, Саша, если уж ей запрещено. Она все о тебе знает. Как растешь, чем занимаешься. Я, как в район езжу, так все-все рассказываю ей, если получается встретиться. Хотела и тебя с собой взять как-то, да отец запретил. Сразу понял, зачем я прошу, чтобы ты со мной поехал. Мы тогда поругались с ним крепко, но мне пришлось пообещать, что с мамой я тебе встречаться не позволю. Иначе уже тогда мне пришлось бы уйти, а отец увез бы тебя…
– Бабуль, а зачем он это делает? Ну, прячет меня от мамы?
На этот вопрос бабушка Саше не ответила. Обняла только и заплакала, целуя его часто-часто, от чего стало щекотно и немного смешно. Саше тогда было всего шесть, и он многого не понимал. Маму он почти не помнил, а к отцу привык. Да и бабушка была рядом. А теперь ее нет…
А ему исполнилось двенадцать, и понимать он стал чуть больше. Например, то, что позволить отцу забрать единственное существо, которое осталось рядом и его любило, Саша попросту не мог.
Школьный рюкзак был достаточно вместительным. Туда влезло и тоненькое старое одеяло, на котором бабушка когда-то гладила, и упаковка печенья, которую Саша приберег для Дункана, зная, что отец собаку вечером не кормил, и спички, и бутылка воды. Саша помнил все наставления бабушки, которые она давала, когда они ходили в лес за грибами. Сунув в карман новенький перочинный нож, который буквально накануне подарил ему отец, Саша тихонько прокрался в прихожую и стянул с вешалки свою куртку.
Дверь в комнату отца была приоткрыта и могучий храп, который слышался оттуда, дал понять Саше, что вряд ли кто-то услышит, как они с Дунканом уйдут из этого дома.
– Прости, пап… – все-таки шепнул на всякий случай Саша, осторожно потянув на себя входную дверь, и замер от удивления. Она не поддалась. Отец почти никогда не запирал ее на ночь, надеясь на то, что во дворе собака и чужие по поселку не шатаются. Но сейчас дверь была заперта на ключ. И в замке его не было…
Саша заметался по прихожей, шаря по карманам отцовских куртки и ветровки, висевших на вешалке, но ключ не нашелся. И тогда мальчишка понял – отец догадался, что могло прийти в голову сыну, а потому дверь запер сознательно, боясь, что Саша уйдет.
– Я все равно это сделаю, пап… Не остановишь! – Саша скинул кроссовки и прокрался на кухню.
Окно открылось легко и свободно. Отец был хорошим хозяином. Все механизмы, которые только были в доме, работали идеально.
Спрыгнув на землю, Саша застыл на мгновение, прислушиваясь, и, убедившись, что отец не проснулся, аккуратно прикрыл окно и поспешил к будке.
– Тихо, Дункан! Мы уходим. К маме пойдем. Знаю, что это далеко. Но у нас с тобой выхода другого нет. Если мы не уйдем сейчас, отец завтра увезет тебя куда-нибудь. И я тогда точно тебя не найду…
Пес молча прижался теплым боком к коленям Саши, терпеливо ожидая, пока он отстегнет цепь, а потом тихо скользнул вслед за ним в темноту, не издав ни звука и словно понимая, что впереди маленького Хозяина ждет испытание похлеще того, что выпало на его долю утром.
По сонному поселку Саша и Дункан мелькнули тенью. Бежали легко и быстро, не оглядываясь. Боялись, что отец все-таки догонит. Тропинки, ведущие в лес, были завалены снегом, и Саша решил, что лучше идти по дороге. А точнее, рядом с ней. Мало ли. Кто-то из друзей отца поедет по своим делам и увидит Сашу с Дунканом. Разбираться не будут. Доставят к отцу, и тогда беда будет. Выходки с побегом отец Саше точно не простит.
Думая об этом, мальчишка невольно жмурился и прибавлял шаг.
Нельзя ему теперь домой! Он-то ладно, а вот Дункана отец… Саша споткнулся и чуть
