Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Кому мне танцевать сейчас, сын? Раньше я делала это для отца. Говорила ему так, насколько я люблю его.
– А ты думаешь, что сейчас ему это уже не интересно?
Именно после этих слов мать Андрея снова начала танцевать, а потом и учить других. Видя, что мама справилась, Андрей бросился наверстывать упущенное. Два года спустя он уже имел собственную небольшую фирму и писал диплом, параллельно расширяя штат и ища новые возможности. Деньги пока еще не текли рекой, но уже давали возможность жить так, как хотелось.
А хотелось ему жить с Аленой. Вот только ей это оказалось не нужно.
– Я согласна, – Алена хрипло прошептала эти слова и замолчала.
– Ты оставишь ему жизнь?
– Да. Но ты сделаешь все, что я скажу.
Андрей молча кивнул не в силах поверить в то, что происходит. Он только что выкупил жизнь своего сына. Или дочери. Как такое вообще возможно?
Оказалось, что никак. Спустя неделю Алена объявила, что никакой беременности больше нет, и Андрей в первый раз пожалел, что мама его так хорошо воспитала. Остановив на полпути ладонь, которая готова была уже почувствовать нежную кожу на щеке Алены, он молча развернулся и пошел по коридору, не разбирая кто идет навстречу, не здороваясь и не обращая внимания на тех, кто удивленно смотрел ему вслед.
Мать не спросила у него ничего, молча поставив на стол чашку с чаем. Она просто села рядом, обняла его за плечи и сидела так, пока за окном окончательно не стемнело, а нетронутый чай не остыл.
– Мам?
– Что, родной?
– Как жить? После такого… Как?
– Лучше всех!
– Что? – Андрей повернулся к матери, удивленно глядя на нее.
– Что слышал. Жить надо лучше всех. Так, чтобы подметки на ходу горели. Или ты думаешь, сын, что это единственное горе, которое встретится тебе в жизни? Или это единственный злой и непорядочный человек, которого ты узнаешь? Нет. Будут и другие. Мы не в раю живем. Ангелов с крыльями здесь не бывает. И дать себя сломать – самое глупое, что только можно сделать. Поступила так с тобой? Скажи ей спасибо!
– За что?!
– А за науку! В следующий раз ты будешь смотреть не только на внешность. И, возможно, не будешь так спешить. Узнаешь сначала получше человека и поймешь, нужен ли ты ей такой, как есть.
– Кому я вообще такой нужен…
– Какой – такой?
– Рыжий, рыжий, конопатый…
– Той, сын, кто будет любить тебя.
Андрей судорожно выдохнул и рассказал матери обо всем, что случилось. И об Алене, и о том, как он любил ее, и о ребенке, и о том, как он пытался выкупить его жизнь.
– Я урод, мама. Не внешне, а внутри. Как я мог? Ведь это же полный бред!
– Бред… Это еще мягко сказано, – мать встала и заходила по кухне. – Но ты ведь сделал это только ради того, чтобы сохранить его?
– Да…
– Тогда я не могу сказать, правильно это было или нет, потому что сама не знаю, как я поступила бы в этом случае.
– Мам, что мне делать? Как отмыться от всего этого? Как снова увидеть хоть какой-то свет.
– Не знаю… – мать задумалась. – А хотя! Нет, знаю! Поработай клоуном, сын.
– Что? – Андрей дернулся и посмотрел на мать, не понимая, шутит она или нет.
– Я не шучу. Послушай. У меня есть девушка в группе. Она волонтер. Работает аниматором в больницах. Так вот. Ее напарник, с которым они выступали, уехал. И ей нужна помощь. Мне кажется, если дать что-то тому, кому хуже, чем тебе, самому тоже станет легче. Дай свет другому, и, возможно, ты снова увидишь свой…
Андрей задумался. Было что-то в словах матери, что зацепило его.
– Что ж, может, ты и права. Да и кто лучше подойдет на роль клоуна, чем такой рыжий, как я, – грустно усмехнулся Андрей.
Затея оказалась, на удивление, лучшим, что случилось с ним за последнее время. Первый раз Андрей вышел из отделения детской больницы совершенно оглушенным. Не потому, что дети, соскучившиеся по развлечениям, кричали и радовались, насколько могли. Нет. То, что он увидел там, стало для него настоящим откровением. Малыши, которые веселились, несмотря ни на что. Матери, которые, сжав губы, наблюдали за своими детьми, не спуская с них настороженных глаз, и лишь в конце, мимолетно улыбнувшись, благодарили тех, кто подарил детям полчаса обычного ребячьего счастья.
– Как ты это выдерживаешь? – спросил Андрей у Ольги, которая и привезла его сюда.
Веселая, очень подвижная, полненькая, как пончик, Оля, стягивая с себя парик, ответила:
– Просто. Им хуже, чем мне. Так на что мне жаловаться? У меня, Андрюша, все просто. Я сейчас приду домой, покормлю своих кошек и завалюсь на диван с новой книжкой или пойду гулять с друзьями. И мне не нужно будет ждать результатов анализов или того, что скажет врач. Мне не нужно слушать, как дышит мой ребенок, и гадать, насколько хватит еще этого дыхания. У меня-то все хорошо. Это у них все непросто. А я могу, пусть и на полчаса всего, но сделать так, чтобы было просто. Чтобы ребенок улыбнулся, а мать могла на полчаса выдохнуть.
Андрей во все глаза смотрел на эту девушку, которая так спокойно рассуждала о том, что для него было почти за гранью понимания. Как вынести столько чужой боли рядом и не сойти с ума?
– Думаешь о том, как не сойти с ума? – Оля мягко улыбнулась и забрала из рук Андрея его парик и накладной нос. – Поверь, это только поначалу так сложно. Потом привыкаешь. Или не привыкаешь. Тебя никто не заставит этим заниматься, если будет не по себе. Не все на это способны, Андрей. Даже больше тебе скажу. Если я увижу, что ты слишком близко к сердцу принимаешь все это, мы с тобой перестанем работать вместе и мне придется искать кого-то другого. А мне будет очень жаль. Ты отлично справился сегодня. И детей ты любишь – это видно. А им не нужны наши эмоции. Им нужны свои и очень положительные. Всем им. И детям, и мамам.
Андрей тогда все понял. Поразмыслив, он принял решение, и с тех пор их с Олей тандем стал желанным
