Восставшая из пепла - Николай Иванович Ильинский
— Двадцать третьего августа, товарищ старший лейтенант, — ответил старшина, который уже успел умыться и теперь вытирался полотенцем.
С недавнего времени Сидоренко возглавил роту, командир которой погиб в результате очередной бомбежки. Других командиров не было, и комбат остановил свой выбор на старшине. Даже не будучи лейтенантом, он вполне подходил для этой должности по своим личным качествам, отваге, смекалке и, главное, по уважению со стороны бойцов.
Освежив влагой лицо и вдыхая прохладу, Александр невольно залюбовался широкой гладью реки. «Не знаю, — размышлял он, — прав Гоголь или нет, описывая Днепр, но если бы он видел Волгу в этом месте, то неизвестно, какую бы придумал гиперболу. Эту реку, действительно, не всякая птица перелетит… Не река, а сама история: вот сейчас появятся челны Степана Разина с его подвыпившей ватагой, вот он сам с персидской княжной на руках…»
— Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант, — прервал вдруг лирическое настроение Званцова рядовой Агеев. — Немцы? Вона там! — показал он рукой на взгорок. — Близко!
Александр поднял руку, предупреждая, чтобы не шумели, побежал по рыжей колючей траве наверх взгорка, пригибаясь, и лежа приложил к глазам бинокль. И он увидел, как немецкие солдаты, оставив танки в метрах пятидесяти от берега, сбегали к реке, опускали руки в воду, смеясь, обрызгивали друг друга, и тоже рассматривали противоположный берег Волги.
— Кто ими командует, товарищ старший лейтенант? — щелкнул затвором винтовки рядовой Жигалко.
— Какая тебе разница? — раздраженно проворчал за комбата Агеев. — Обняться с ним хочешь, что ли: мол, приветствуем вас на берегу нашей матушки-реки, да?
— Я хотел бы пулей его поприветствовать, понял? — с недовольным выражением на уставшем лице ответил Жигалко. — Видишь, мутят нашу Волгу своими грязными мордами, сволочи! Как же так!..
— Командует немецкими войсками генерал-полковник Фридрих фон Паулюс, — не отрывая от глаз бинокль, объяснил бойцам Александр. — Поздороваться с ним нас не допустят… пока! — добавил он. — А там видно будет… Я думаю, захлебнутся они волжской водой… И мы им с удовольствием поможем!..
Комбат созвал командиров рот лейтенантов Свирского, Угарова, Степанкова и Сидоренко.
— Со штабом дивизии связи нет, — сказал Званцов, — поэтому и приказа ждать не приходится… Но он нам теперь и не нужен… Отступать нам некуда, сами видите — Волга!.. И фашисты в этом месте форсировать ее не станут — широко и глубоко… Они двинутся на юг, к городу, то есть прямо на нас: иного пути им просто-напросто нет… Поэтому слушайте мой приказ: окопаться и, если доведется, отстреливаясь, на животе отползать к городу… Не вставать и не бежать — отползать!
И батальон быстро зарылся в песок, замер в ожидании. Немцы не долго оставались на месте. Это был их небольшой передовой отряд. Заревели моторы и танки, а вслед за ними и несколько бронетранспортеров, как и предполагал старший лейтенант, двинулись вдоль берега на юг.
— К бою! — приказ Званцова, словно ветерок, пролетел по цепи окопавшихся красноармейцев, и особенно коротко: — Огонь!
Гитлеровцев плотным огнем батальон встретил с близкого расстояния. От неожиданности немцы, видимо, растерялись, остановились. Из бронетранспортеров стали выпрыгивать и прижиматься к ним автоматчики.
— Почему танки остановились? — недоумевал ротный Угаров. — У нас же ни одной пушки…
— Это мы знаем, Семен Игнатьевич, а фашисты — нет… Но то, что мы умеем хорошо пользоваться гранатами, для них не секрет… Мало ли их сгорело в степи!.. Еще бы бутылок с зажигательной смесью! К сожалению, у нас этого чудо-оружия не осталось… Но опять же об этом знаем только мы…
После интенсивной, но короткой перестрелки немцы свернули в сторону и ушли от реки в степь.
— Уходят, мерзавцы, — подполз к Званцову лейтенант Свирский. — Драпают!
— Не стали рисковать, в обход к городу пошли, — оценивал ситуацию Званцов. — Мы для них — цель второстепенная, город — вот их направление главного удара…
Южнее от расположения батальона над Волгой высоко в небо уперся огромный столб черного дыма. Там начиналась героическая трагедия города, там решалась, по существу, судьба страны.
Когда была налажена связь, батальон Званцова получил приказ штаба дивизии, немедленно войти в город. Сталинград раскинулся вдоль берега Волги длинной полосой. Фашисты пытались захватить северную его часть. Однако поселки Орловка, Спартаковка, Рынок оказались неприступными для немцев. Вместе с бойцами 62-й армии город здесь защищало все население. Не оставил здесь свои позиции и батальон Александра. И гитлеровцы получили от ворот поворот.
Однако положение оставалось крайне тяжелым. Сталинград, густо застроенный преимущественно деревянными домами, от первых же бомбежек буквально тонул в огне. Горели здания, дымились промышленные предприятия, а тушить было нечем — водопроводы разрушены, в колодцах воды не хватает. Обстановка еще больше усугубилась, когда 13 сентября немецкие войска приступили к непосредственному штурму города. Бои разгорелись на улицах и площадях, в садах и домах. Нередко случалось так, что в одной половине дома находились красноармейцы, в другой — фашисты.
112-я дивизия, наряду с другими воинскими частями, принявшая на себя одну из первых волн штурма, таяла на глазах. Званцов сам не видел, но позже узнал, как погиб в развалинах города лейтенант Максимовский: на его батальон немецкая авиация, имевшая превосходство в воздухе, обрушила десятки бомб. От взрыва одной из них и погиб лейтенант. Медсестра Верочка, сообщившая эту горькую новость, вытерла куском бинта влажные глаза. Она давно не плакала, но Максимовского ей стало очень жаль. Эта хрупкая девушка вытаскивала из-под огня раненых бойцов, закрывала глаза убитым. Ей удалось отправить в медсанбант рядового Агеева.
— Сестричка, я выживу, — стонал окровавленный Агеев, — хочу побывать дома… детишек увидеть… у меня их двое… обе девочки…
— Выживешь, Агейчик мой, обязательно выживешь, — утешала его Верочка. — В госпитале не таких выхаживают…
— Спасибо, Вера, спасибо… А комбату скажи… вот я… подвел…
— Ты не волнуйся, крепись, — склонилась над раненым медсестра.
Позже стало известно, что и медсанбат попал под обстрел и в огне никто не уцелел.
Званцов заметил одну особенность немецкой авиации. Иногда гитлеровские асы буквально преследовали скрывавшихся в развалинах одиноких бойцов, а иногда не бомбили даже небольшие части. Это происходило тогда, когда расстояние между красноармейцами и немецкими солдатами было минимальным, и летчики боялись попасть в своих. Поэтому Александр подводил свой батальон поближе к позициям противника и тогда можно было не опасаться налетов. Батальон долго удерживал три каменных дома. Красноармейцы слышали насмешливые крики фашистов:
— Русиш, завтра ты буль-буль Вольга…
— Сначала я тебя, гада, в твоей собственной крови утоплю, — громко отвечал им старшина Сидоренко
