Приехал в город (Ким Ки Дук) - Леонид Александровский
Петр: Сидючи здесь, у излуки сей, узрел я и минору водную, и троеструие, из нее текущее, всевластное, и прочие чудеса навигационно-геометрические, о коих могут мечтать лишь великие государственные умы на просторе вольном. Потом взял рейку и начертил на одном из островов решетку из прямых линий, чтоб разрыхлили чухонскую почву каналами наподобие амстердамских. Странно, но прямые линии здесь сами начинают изгибаться под карандашом, а после наполняются водой. И циркуль говенный какой-то, а где старый мой гейдельбергский, ума не приложу.
Я первый здешний правитель после Рюрика, который может сам вырезать себе лодку да и уплыть на ней к чертовой бабушке. Те, кто обвиняют меня в том, что я своровал название страны у пруссаков, а флаг и прочее, включая телевидение, у малых голландцев, не сиживали у истоков троеструия всевластного на месте пустом. Те, кто правили махиною сею до меня и будут двигать ею опосля кончины моей, суть уродливые карлики из моего позавчерашнего сна. Но я проснулся! И запахло вкусной свеже-обтесанной древесиной. Молодец швед, знатную светелку выстругал. А то не циркуль ли мой под умывальником-то валяется, едритте дритте, фрау мадам...
Слушаю лекцию про себя, читает какой-то американский профессор. Like, people went to Paris to become artists, to live, paint, become someone. He went to Paris to become someone, not a painter, although he painted, but his medium was cinema. With him, it’s not camera-stylo, it’s camera-paintbrush. His films are paintings, not in the sense they haw strongly pronounced visuals. They do not, except for Spring, summer... But he never cared about drama, creating behavioural motivations for his characters, he never cared about that. His characters are not people, they are cine(ma)tic entities, objects who walk, eat, drink, fuck, talk very little or not at all and just grunt, like in Moebius. He never writes stories, just conflicts. It’s a two-dimensional world, but with thick impasto, thrown on canvas with a knife.
So, it’s not camera-stylo, it’s camera-knife. Not vouvelle vague, but still la vague, a wave, as his pictures are always half-drowning in water, bathing in it like all photographic film does. In places where sea is always around, where you don’t have to fly to it, it’s not a getaway location, but a part of an everyday routine. One can lodge a chair in it. Sea becomes a Paris of sorts one can live in to become someone in one’s mind... Наушник лопнул, не дослушал, а жаль, было интересно, само звучание языка. Американцы говорят, будто обжираются словами. Англичане — наоборот, выплевывают.
Когда бабы пихают себе кислоту в губы, чтобы пялиться уточкой в телефон, над верхней губой у них появляется черная полоска тени, похожая на усики злодеев из старого кино. Хочется нажраться с ними, а потом дать в морду.
Новая мировая война должна стать сразу Четвертой. Третью придется пропустить» потому что она, как нам всегда твердили, будет ядерной. Малер боялся проклятия Девятой, так появилась «Песнь Земли». Он не смог обмануть судьбу, но все-таки пожил еще немного. Есть люди, которые чувствуют, что в жизни появляется смысл, только если ее сильно усложняют. Некоторые страны полностью состоят из таких.
В моих фильмах все выглядит по-дурацки: интерьеры, одежда, люди, желания, страдания. Только море выглядит так, будто я к нему не прикасался. Критик, который напишет про меня книгу, будет думать лишь об одном: когда уже это закончится? Осталось посмотреть еще три, потерпи немного, дружок. Художник, который хочет запечатлеть суть, обречен на то, чтобы вещи на его картинах выглядели так, чтобы на них не хотелось смотреть. Они не должны быть ни красивыми, ни уродливыми. Просто никакими. Как у Сезанна.
Став Траволтой, уже не вернешься в Кейджа. Даже если оба давно нахер никому не нужны. Такое вот кино, 빅토르 초이. Снимать через краба.
Предпоследний родился из одержимости Ло Пу Шаном. Однажды посмотрел несколько его фильмов по телику в отеле северного города. По местному каналу шел ночной марафон, такое еще случается. Субтитров не было, но я понял: все его фильмы — про конец света. Все мои — тоже. После коммунистов, но до мобильников никто у вас не утруждал себя приличиями, особенно в кино, продолжаю я. Герой, едва войдя в кадр, сразу начинал кого-то трахать, убивать либо философствовать. Ничего лишнего — драматургии, правдоподобия и прочей чепухи, недостойной даже кавычек.
Люди в то время превращались в типажи прямо у вас на глазах, но устаревали к вечеру. Любой фильм мог закончиться тем, что герои улетали куда-то в небо. Богу не нужно было просить разрешения у контролирующих органов, чтобы выращивать цыплят. Тогда ваше кино было по-настоящему азиатским, но это длилось недолго. Еда сгорела.
Мои последние фильмы длинны, я задумывая их как своего рода эмбиент Их нельзя смотреть в кинотеатре, где каждый сразу поймет как любительски они сляпаны. Их вообще не надо «смотреть», но за ними можно подглядывать, как за пожилой, но все еще привлекательной теткой на пляже. Не отвлекаясь от книжки, либо убираясь в прихожей. Пялясь в другой экран, где подает Ю Дарвиш. Приглядывать иногда, чтобы не убежали. Ино придумал эмбиент, когда лежал в больнице. После «Арирана» я уже не чувствовал себя здоровым. Горный воздух не выветривается из легких.
Зрители после просмотра «Один на один»: «Самодеятельность какая-то. Образы героев не прописаны, мотивы поступков совершенно не ясны. В нескольких сценах персонажи непонятно зачем переходят на английский. Считаю, что подобные фильмы недостойны представлять кинематограф нашей республики на международных фестивалях».
«Мало что понял в этой белиберде. В одной сцене террористы угрожали отрезать супружеской паре яйца и вагину. Хотел бы посмотреть на это. Только они начали выполнять обещание, как я проснулся и стало опять скучно».
«Я не прочь посмотреть другие фильмы этого режиссера, говорят, он известен за границей, особенно в России и на Филиппинах. Но было бы неплохо, если бы кинотеатр, где показывают его фильмы, оплатил мне билет на электричку досюда и домой. В этом случае я готов гулять у входа перед сеансами и как бы случайно завязывать разговоры с прохожими, упоминая, что скоро начнется фильм известного режиссера, о котором тепло отзывались критики в России и на Филиппинах. Номер моего пейджера — 51183. Раджив».
«Фильмы на Севере еще хуже».
Когда писал
