Мама, держи меня за капюшон! - Людмила Лаврова
– Да, четвертная.
– Насколько мне известно, Аню Ирина Михайловна отсадила в дальний угол. Вот теперь мы узнаем, что и как. И Аня непременно извинится перед Полиной. Ведь у той не может быть оценки ниже пятерки, так?
Галина, наконец, разобрав странную нотку в голосе Розы Львовны, замолчала.
А Роза не сводила глаз с дверей. Вот показалась Ирина Михайловна, за ней дети, и Анюта сбежала по ступенькам и обхватила руками Розу, насколько смогла достать.
– Пятерка?
– Да!
– Я в тебе не сомневалась!
Роза поцеловала внучку и глянула на Полину, которая добрела до матери и буркнула себе под нос:
– Трояк… Мама, поговори с Ириной Михайловной!
Галина заторопилась, спеша перехватить учительницу, пока та не ушла обратно в здание.
– Это ты виновата! – Полина сердито посмотрела на Аню.
– В чем? Что не списала у тебя в этот раз? Мне бы тогда тоже тройку поставили, да? Не так обидно было бы? – Аня насмешливо смотрела на свою бывшую подружку. – Извини, Полина.
Полина фыркнула и пошла к матери, которая, бурно жестикулируя, что-то объясняла учительнице.
– Аня! Поздравляю! Теперь у тебя пятерка в четверти! Ты молодец! – Вика придержала мать за руку, проходя мимо.
– Спасибо! – Аня кивнула.
– У меня день рождения в субботу. Я хотела бы тебя пригласить. Придешь?
Аня вопросительно подняла глаза на бабушку.
– Непременно! – прогудела Роза Львовна.
Придет серенький волчок…
– Малая, ты что творишь? – это вырвалось у него шепотом, потому что Андрей понимал – скажи он громче, и девчонка, которая стояла за перилами моста, полетит вниз.
Он на ходу разулся, скидывая кроссовки, и порадовался тому, что не взял ветровку, как просила мама. Мешать ничего не будет. Осторожно ступая, он подходил все ближе, но девушка, похоже, его не видела. Ему осталось каких-то пару шагов, когда он услышал:
– Стой, где стоишь.
Андрей даже не сразу понял, что это говорит девчонка. Голос прозвучал так глухо и так спокойно, что у него мороз прошел по коже. Так говорят те, кто готов на все. Он точно знал, потому что сам прошел через это. Когда уже все равно, что дальше, когда душу выжигает напрочь и остается только одно желание – уйти, убежать на край света и дальше, когда нечем дышать и невозможно мыслить здраво.
– Холодно сегодня. И вода холодная. – Андрей сделал еще шаг. Крошечный, но все-таки ближе. Как назло, на мосту, кроме него, никого. Время слишком позднее для прогулок. Почти три часа ночи. Если бы не собака, которую они оперировали больше двух часов и с которой он просидел большую часть ночи, ожидая, пока огромный сенбернар придет в себя после наркоза, его бы сейчас здесь не было. А все благодаря маленькой девчонке лет семи, которая привезла с отцом собаку и даже не плакала, а просто взяла его за руку и попросила:
– Спасешь Грея? Его машина сбила. Ему больно…
Андрей тогда дернулся, но тут же взял себя в руки:
– Я постараюсь.
И самой большой благодарностью для него стали счастливые глаза этой девчушки, когда он вышел из операционной и сказал:
– Грей справился. Все будет хорошо!
Как же сейчас хочется, чтобы кто-то сказал эти слова ему!
Девушка стояла, по-прежнему не поворачивая головы в его сторону, и молчала.
– Все так плохо? – Андрей лихорадочно пытался вспомнить все, что ему говорил психолог. – Дальше совсем никак?
– Никак… – эхом отозвалась девушка.
– Чаю хочу, горячего! И под одеяло. И спать. Завтра вставать рано. А тебе завтра рано вставать? – Андрей сделал еще один маленький шажок и теперь стоял достаточно близко, чтобы схватить ее за руку. Но не удержит же! Она хоть и худенькая, но стоит на самом краю. Без помощи не справиться.
Он боялся повернуть голову и посмотреть, есть ли кто-то рядом. Боялся отвести глаза от худенькой фигурки, которая замерла на краю. Редкие машины проезжали мимо не останавливаясь.
– Тебе рано вставать завтра? – повторил он вопрос.
– Какая тебе разница?
– Ну как какая? Смотри, я сейчас за тобой прыгну, потом будем долго и нудно барахтаться, потом я тебя вытащу на берег, отвезу домой, и уже утро будет. Совсем не поспишь. Может, давай без прыжков обойдемся? А я просто тебя домой отвезу?
– Нет дома. Некуда везти. И вообще! – девушка повернула, наконец, голову, и Андрей вздрогнул. Ее глаза были похожи на два темных провала. Припухшие веки и лицо говорили о том, что она долго плакала. – Что! Тебе! Надо?!
Она почти кричала, и Андрей на секунду испугался, что она сорвется именно сейчас. Он сделал последний шаг и крепко ухватил ее одной рукой за запястье, а другой за куртку.
– Отпусти! – девочка дернулась, но Андрей держал ее крепко.
– Не могу. Придется тебе или со мной вместе, или вообще не прыгать. Зачем тебе это?
– У меня нет другого выхода!
– Выход всегда есть. Не туда, так оттуда.
– Ты ничего не понимаешь!
– Конечно, нет. Я ведь ничего не знаю. Слушай, а давай так? Ты мне все расскажешь, ведь все равно тебе терять уже нечего, так? А если ты меня убедишь, что выхода и правда нет – пойду дальше и делай так, как считаешь нужным.
– Врешь! Ты не уйдешь.
– Вру. Не уйду, – Андрей поудобнее перехватил ткань ветровки. Спереди куртка была застегнута, есть шанс, что удержит. – Ты так же сделала бы, я уверен.
– Не знаю.
– Я знаю. У тебя глаза незлые и ты красивая.
Девушка вдруг дернулась, и Андрей еле успел погасить это движение.
– Что ты?! Я что-то не так сказал? Прости! Не хотел тебя обидеть! Злые у тебя глаза, злые!
Девчонка удивленно обернулась на него.
– Что?
– Елки-палки, я не знаю, что тебе говорить, а что нет. Никогда не умел с девушками разговаривать. Слушай, давай просто сядем и поговорим, а? Ну, все равно тебе уже нечего терять, так?
– Нечего…
– Так потеряй немного времени, пока оно у тебя есть. Давай, хватай меня за руку, я тебя перетащу через перила.
– Ты не понимаешь…
– Конечно, нет. Но ты мне все расскажешь сейчас, и я постараюсь что-то понять. – Андрей, заговаривая ей зубы, перехватил девушку за талию и тихонько развернул лицом к себе. – Давай! Я говорить не слишком умею, но умею слушать, правда.
Девушка внимательно посмотрела на него, и Андрей почувствовал, как холодные тонкие пальцы взяли его за руку.
– Вот и умница! Давай!
Он легко перетащил ее через перила и прижал к себе.
– Все! Тише! Успокойся! – Андрей гладил ее по волосам и чувствовал, как она содрогается от
