Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

Несколько остановок до Дворца культуры, где по-прежнему ютилась его мастерская, они проехали молча. О чём-то расспрашивать в переполненном троллейбусном салоне было неудобно, да и Вовка при посторонних наверняка не стал бы откровенничать.

Яшка вздыхал и смотрел в морозное окно: какие ещё неприятные откровения его ждут? На что-то иное он почему-то не рассчитывал. И не ошибся…

11. Картина для отъезжающих

За то время, что Яшка не появлялся в мастерской, здесь почти ничего не изменилось. В незакрывающуюся узкую форточку с оторванным шпингалетом тянуло свежим ветерком с улицы, и этот ветерок, конечно же, не мог разогнать застоявшийся запах олифы и масляной краски вперемешку с кислым сигаретным дымом. В углу громоздились пыльные рамы декораций, кое-где уже обтянутые грубым размалёванным холстом. Вокруг небольшого столярного верстака в углу всё те же мягкие холмики душистой сосновой стружки. Изготовление рам Вовка не доверял никому. И хоть столяр из него был никудышный, и каждая рама отнимала у него кучу времени, перепоручать это хлопотное дело постороннему он упорно не хотел. Бесчисленные баночки с засохшей краской, облупленные маски и гипсовые головки, беспорядочно разбросанные альбомы живописи, старинное кресло с чёрной потрескавшейся кожей – все эти богемно-театральные атрибуты были хорошо знакомы Яшке ещё по давним временам. Казалось, исчезни они – и Вовка перестанет быть самим собой, настолько он и эти предметы сроднились и дополняли друг друга.

– Прошу! – широким жестом он обвёл свои владения, сбросил шапку и пальто, без сожаления стряхивая налипший снег на свои сокровища, и расчистил кресло. Книги, горкой сваленные на кожаном сидении, полетели в угол. Самое почётное место предназначалось гостю.

Пока он раздевался, Вовка притащил табуретку, застелил её листом ватмана, превращая в столик, и извлёк откуда-то из тайников початую бутылку водки и стаканы.

– Отметим встречу как в старые добрые времена! – он хихикнул и потёр ладони, словно замёрз. – Надеюсь, не отвык? Имеем же мы право позволить себе расслабиться не только по великим пролетарским праздникам?

Вовка и раньше «расслаблялся» не только по праздникам, однако никогда не акцентировал на этом внимание. Он всегда жил в своём особом мире среди книг, картин и стихов, и всё внешнее обтекало его, не проникая внутрь. А водка – необходимый атрибут для стимуляции творчества. Так уж сложилось у многих, ничего тут не поделаешь.

– Я тебя, старик, не просто так притащил в свою берлогу. У меня к тебе конкретное и, можно сказать, деловое предложение, – Вовка отработанным движением плеснул по стаканам водку. Сейчас он почему-то старательно играл роль энергичного дельца, обтяпывающего свои тёмные делишки с партнёром. Дай-то бог, чтобы это оказалось только ролью. Затем он присел в своей любимой позе, на корточках возле табуретки, и обхватил руками колени. – Давно хотел разыскать тебя, да текучка заела. Всё было недосуг.

Яшка вопросительно посмотрел на него, но решил пока помолчать.

– Понимаешь, – Вовка слегка запнулся и укусил ноготь на мизинце, – сейчас у определённого сорта публики живопись нарасхват. Ежу ясно, что в наши сумасшедшие времена деньги по кубышкам не хранят. Не так богат каждый из нас, чтобы не обращать внимания на девальвацию. Надёжнее всего вкладывать деньги в золото, драгоценности, дорогие вещи, произведения искусства. Усекаешь, куда клоню?

– Не очень, – честно признался Яшка.

– Ладно, зайдём с другого конца… Скажи, ты не собираешься уезжать на родину предков? – он пристально посмотрел на Яшкино лицо и неожиданно расхохотался. – Да не бойся, компроматы на друзей не собираю. Всё, что скажешь, останется между нами. Да и не нужны уже сейчас никому такие сведения…

– Тебе-то это зачем знать?

– Видишь ли, старик, это для меня не абстрактный интерес. Отъезжающие стараются потратить свои кровные рубли на что-то ценное и компактное. Притом на такое, что можно при случае реализовать на Западе. В частности, живопись… Это даже выгоднее, чем везти с собой доллары.

– Ты и мне хочешь что-то предложить, если надумаю уехать?

– Ну, вот и обиделся! – Вовка выплюнул откусанный кончик ногтя и покачал головой. – Нет ничего сверхъестественного в том, что евреи, да и не только они, уезжают. Будем откровенны: человеку всегда удобней жить среди соплеменников. Русским среди русских, литовцам среди литовцев, евреям среди евреев. Прости за покушение на духовные устои, но Родина у каждого там, где он по-настоящему свой и где к нему хорошо относятся. И обязательно должно быть при этом своё государство с армией и границами, флаг, гимн, ура-патриотизм… Так складывалось веками, и ничего тут не переделаешь. Мы же об этом почему-то всегда стыдливо умалчивали и в чьих-то попытках национального возрождения видели лишь плохое. Винегрет из человеческих индивидуальностей – не самое лучшее блюдо, да ещё политое липким маслом казенного интернационализма, смешанного со смертельным ядом взаимной неприязни…

Вероятно, Вовка изрекал не собственные, а где-то подслушанные или вычитанные мысли. Едва ли прочувствованное и выстраданное удаётся выдавать так складно и красиво. Но для Яшки сейчас важно было другое – куда он клонит? И зачем?

– … Не колоти себя в грудь, старик, что ты российский патриот и никогда даже не думал о том, чтобы дать отсюда дёру. Корабль тонет, и нет ничего странного в том, что не самые глупые животные – крысы – бегут с него. А люди – и подавно. Правда, не все, а самые решительные и без предрассудков… Тут любому из нас впору задуматься.

– Ты действительно считаешь, что корабль тонет и его не спасти? – Яшка даже забыл, зачем пришёл к Вовке. – И лучший способ спасения – удрать с крысами за компанию?

– Не совсем так. Рано или поздно всё образуется и вернётся на круги своя, ведь природа не терпит пустоты. Ни земля, ни оставшиеся на ней люди никуда не исчезнут. Только для того, чтобы здесь выжить и выдержать все испытания, нужно быть героем или борцом, а мы – какие из нас с тобой герои? Другой вариант выживания – превратиться в послушный бессловесный планктон или гумус. Это легче, но не очень хочется… Да и не спасать старое и привычное требуется, а новое строить. Давно пора бы уже это понять! Какое оно, это новое, увы, никто до поры до времени не знает, – Вовка поморщился и сглотнул слюну. – Смотри, что вокруг творится: вместо того, чтобы делать действительно полезные и нужные дела, люди играют в какие-то дурацкие игры, поделились на движения и партии, перегрызлись друг с другом, как собаки, а бульварные листки что ни день новые сенсации выдают. Каждый мало-мальски ухватистый