Сделай громче - Денис Нижегородцев

– …У меня есть одна небольшая проблемка, назовем ее так, – продолжил он вслух. – И знающие люди посоветовали сходить к мозгоправу.

– К психотерапевту. На худой конец, к психологу, – поправил я, но лишь мысленно. С клиентами первой категории нужно быть начеку.

– Говорят, вы лучший в своем деле? – собеседник сказал об этом одновременно и утвердительно, и вопросительно. Мол, если это не так, я должен вступить с ним в спор и привести аргументы обратного. Либо признать его правоту.

– Все так, я лучший… – нескромно согласился я.

– …И посмотрел бы на психолога, который считает иначе.

– Ситуация простая, – клиент встал и сам налил себе воды из графина. – У меня есть жена. Вместе без малого тридцать лет. Есть дочь, ей двадцать шесть, вышла за сына боевого товарища, который мне как брат. И есть собственный оболтус, ему двадцать два, в этом году кончает экономический факультет, дальше куда идти не знает, главное, говорит, не служить… Женское воспитание, мать его! Пока я всю жизнь по гарнизонам… – генерал некоторое время ругался совсем грязно. – …Но речь не о нем!

– Это была прелюдия, – понял я.

– Ты типа пошутил? – мысленно огрызнулся военный.

– Никак нет!

– То-то! – чуть успокоился он.

Но вслух сказал с подозрением:

– Ты сам-то служил?

– Так точно.

– В каких войсках?

– Во внутренних.

Генерал слегка сморщился: мол, не совсем то, что он хотел бы услышать, но все же основной этап любимого эпилептоидами теста на «служил – не служил» был пройден:

– Надеюсь, не при штабе писарем.

– Нет, художником-оформителем.

– Бог тебе судья…

– …Так вот. Речь не о сыне – оболтусе. С ним пока повременим. А о его матушке, которая, как раз и сделала его таким.

– Это я уже понял.

– А ты еще раз послушай!..

– …Зовут ее Елена Андреевна. И она мне вот где сидит! – генерал резко расстегнул ворот рубахи, едва не оторвав верхнюю пуговицу и красноречиво провел по шее, которую к тому же пересекал какой-то боевой шрам.

– Я все понял. Не нужно так нервничать, – я хоть и сам имел эпилептоидную составляющую, но при общении с другим, более высокоранговым представителем этого психотипа, решил обойтись без лишних шуток и прочей самодеятельности.

А он продолжал:

– Не могу больше с ней. Прожили вместе…

Я уже было поудобнее расположился в кресле, приготовившись слушать длинный и обстоятельный эпилептоидный монолог. Но клиент едва не застал меня врасплох, неожиданно вернув из состояния полудремы:

– …Как правильно: прОжили или прожИли? – спросил он максимально серьезно, тем же тоном, каким до этого костерил свою благоверную.

– Ударение на первом слоге, – среагировал я.

– Хотя, б…ь, у меня в голове словарь ударений что ли?! – возмутился я мысленно.

– Все верно, – удовлетворенно констатировал собеседник. – Это была проверка.

– Проверка чего?!

– Не важно…

– …Так вот. Прожили мы двадцать девять лет и четыре месяца – я посчитал. И вдруг я понимаю, что дальше не могу. Даже до двадцати девяти с половиной, не то, что до ровного счета. Просто не могу и все! – признался генерал.

После чего повисла продолжительная пауза. И я решил, что должен что-то сказать:

– Могу я спросить, что именно в поведении супруги вас не устраивает больше всего?..

– …Истинный эпилептоид станет сейчас цепляться к словам, скорее всего, ответит: «Не можете».

Но собеседник, ухмыльнувшись, сказал:

– Всему свое время!

А, подумав, добавил:

– Ты б ее видел! – и вдруг захохотал во весь свой зычный командирский голос.

– Сам пошутил – сам посмеялся, – констатировал я про себя.

Калмыков же, словно прочитав мои мысли, моментально стал серьезным:

– Да дура она, набитая дура.

– Можно все-таки уточнить, в чем именно это проявилось?

– Да во всем! Вообще во всем!

– Тяжело нам будет построить коммуникацию, – мысленно констатировал я.

– Ты давай мне мозги лечи, а не коммуницируй, – заметил военный.

Но вслух все же сказал другое:

– Так вот, чего я пришел-то?

– Да! Навряд ли просто пожаловаться на жизнь!

Тогда служивый снял с пояса офицерский кортик и протянул мне. Я давно заметил холодное оружие, но решил промолчать. С одной стороны, эта деталь вполне вписывалась в гардероб офицера, пусть он сейчас был и не в форме. С другой, при желании ношение оружия можно было квалифицировать и как нарушение правил приема в кабинете психолога, тех, где шла речь о вреде здоровью или угрозе жизни.

– Хотя пока, слава Богу, до всего этого не дошло…

– …Для чего мне этот клинок? – спросил я максимально спокойно.

А Калмыков скрипнул зубами и рассказал, как на духу:

– Хочу вывести свою благоверную в деревню, где ни души на несколько километров вокруг, привязать там к какой-нибудь березе или рябине и поиграть с ней в ножички!

– Садист какой, – подумал я, хотя это было и непрофессионально.

– Еще какой! – подтвердил Калмыков про себя.

А вслух… улыбнулся и предложил мне:

– Ты не стесняйся, помахай ножичком-то! Посмотри, какой он хороший, острый как бритва, из дамасской стали, лучший в своем роде!

– Иди ты… Ты ж не продавать мне его принес?

– С ума сошел, такой больше твоей квартиры стоит!

– Вижу, что в вашем арсенале действительно есть очень хороший нож, – согласился я, вежливо осматривая холодное оружие.

– Но? – собеседник вперился в меня пытливым взглядом.

– Кстати, вы же прочитали об условиях приема на нашем сайте? – я посчитал, что пора уже расставить «точки над и».

– Так точно. Все до буквы!

– Тогда вы видели…

– Видел.

– …Фразу о том, что любая информация о вреде здоровью или угрозе жизни, а также о совершенных или планируемых преступлениях будет сообщена кому следует.

– Разумеется!

– Тогда вы должны понимать, что такого рода подарки не по моей части, – с этими словами я взял со стола пару влажных салфеток, тщательно протер клинок, убрав с него свои отпечатки пальцев и вернул оружие владельцу:

– Честь имею.

– Ха! – усмехнулся генерал.

Но все же принял свой дар обратно.

– Думаю, наш сеанс закончен, – констатировал Калмыков.

– Как, вот так сразу? – с напускным разочарованием подумал я.

Но вслух спросил другое:

– Я ответил на все ваши вопросы?

– Однозначно! – генерал поднялся. – Честь имею! – и, насвистывая что-то строевое, направился к выходу.

А по дороге, как мне показалось, ему подумалось еще что-то вроде:

– Ты не так прост, мозгоправ, служивший во внутренних войсках!

– Внешность обманчива, – подумал я в ответ. – Во всяком случае, без знаний профайлинга.

Генерал-эпилептоид ушел. А меня еще некоторое