Волчья Яма - Альтер-Оми
— Ладно, скажу, — Алан уже занес ногу, чтобы сесть, но тут Игорь тихо, будто стесняясь, произнёс:
— Ты с девчонкой танцевал. Откуда ты её знаешь?
Алан обернулся и, облокотившись на крышу машины, уставился на брата.
— А тебе какое дело?
— Да там все только и обсуждают, что ты танцевал, — Игорь ухмыльнулся. — Новость дня.
— Я думал, новость дня — моё возвращение.
— Ты же знаешь их, любят сплетни.
— Вот оно что. Я её видел третий раз в жизни. Первый раз — в лесу три года назад, в день, когда меня забрали. Сегодня утром она случайно облила мне ноги грязной водой, а теперь подошла и просто пригласила танцевать.
Алан заметил, как по лицу брата пробежала тень беспокойства.
— А-а… А я-то думал, — пробормотал он, опуская глаза.
— Эй, давай колись, почему она тебя так интересует, — прищурился Алан.
— Ну… — Игорь замялся, подыскивая слова. — Я влюблён.
— В эту ненормальную? — брови Алана поползли вверх.
— Ага.
— Так чего ждёшь? Я не припомню, чтобы мой брат испытывал проблемы с девушками. Ты же их любимчик.
— Так-то оно так, — согласился Игорь, поджав губы.
— Неужели она тебя отшила? — рассмеялся Алан.
— Ага, — грустно кивнул Игорь. — Она всех отшивает. Говорит, у неё жених в тюрьме, и она ждёт его возвращения. Ты же знаешь наши правила: у своих девушек отбивать нельзя.
— Кто такой?
— Не знаю, имени она не называет.
— Так узнай! Ты как-то странно себя ведёшь. Никогда не думал, что ты можешь быть таким… робким.
— А-а, — махнул рукой Игорь, — сам не понимаю. С любой другой уже давно бы разобрался, а вот с ней… Соберусь, подойду, но как только вижу её глаза, стою, как дурак, и молчу. А она смеётся.
— Да ты и правда влип! Но если её жених и правда сидит, да ещё и из клана, то правила нарушать нельзя.
— Знаю, но как подумаю, что она с другим…
— Эй, — Алан положил руку ему на плечо. — Девчонка — заноза, может, и наврала. Говорю же, сначала узнай всё, а потом думай. Займись этим.
— Ладно, — обрадовался Игорь. — А между вами точно ничего нет?
— Нет, конечно! Никаких серьёзных отношений. Ради минутной слабости я не стану переходить дорогу брату. Похоже, ты и правда влюбился. Это выглядит забавно.
Лет в двадцать Алан решил, что серьёзные отношения и семья — не для него. Он серьёзно поговорил с отцом и матерью, выслушал их гневные тирады о наследниках, надёжном тыле и прочих бла-бла-бла. Пережил все обвинения и остался при своём мнении.
Да и девушки, которая бы всерьёз завоевала его сердце, так и не встретил. Со временем он только больше убеждался в этом решении. Хотя, если честно, на него сильно повлияла мать: все эти годы он видел, как ей нелегко. Она переживала за отца, потом за одного сына, затем за другого. И такой участи для своей жены он не хотел. Брат и правда был другим, и Алан от всей души желал ему счастья.
— А, да… — вспомнил он. — Я позволил ей использовать моё имя, чтобы отгонять ухажёров.
— Ну, на меня это не действует, и ей не поможет.
— Дерзай, брат, — Алан наконец уселся в машину.
— Ладно, я пошёл, — Игорь выглядел довольным.
Алан ехал по ночной улице — людей почти не было, а кварталы освещались тускло, экономя свет и воду. Едой их снабжали в достатке, но её качество было таким, что люди часто болели, а лечить их было некому. Конечно, они сами что-то выращивали, но это была лишь крохотная часть от всего продовольствия. Алан сжал зубы. Ненависть к этому городу в нём поселилась ещё с детства, и он не знал ни одного человека, который думал бы иначе. Самое поганое — они ничего не могли с этим поделать. Их старое, примитивное оружие было бесполезно против новейших лучевых пушек, энергетических барьеров и психологических гранат.
Он ещё помнил времена сопротивления. Ему было около семи, когда в одном из боёв погибла почти половина клана. Тогда они пытались отнять у властей тиасорса — мальчишку, который вырос в районе и лечил всех, кто нуждался в помощи. Но его забрали, и бригады ничего не смогли сделать. Отец тогда поклялся, что больше не станет мешать властям забирать виронтов. Долгое время он бродил по улицам, где стояли гробы и плакали матери. С тех пор таких ожесточённых боёв и бунтов больше не было, но люди продолжали умирать от болезней.
Редкие тиасорсы, которые решались противиться приказам города, убегали в леса и скрывались там до тех пор, пока их не находили. Но самым ужасным было то, что Алан ничего не мог с этим поделать. Он с силой нажал на газ, пугая редких прохожих.
Глава 4
Утром Алан проснулся с первыми лучами солнца — хорошая привычка, которой его научила тюрьма. Раньше, если не было срочных дел, он мог проспать полдня. Мама уже хлопотала на кухне. Ей давно предлагали взять помощницу, но она отвергала одну лишь мысль о том, что незнакомая женщина будет убираться или готовить в её доме.
«Пока у меня есть силы, я буду ухаживать за вами. А потом делайте что хотите!» — ворчала она.
— Мама, — Алан осторожно обнял её сзади.
— Что-то ты рано, — удивилась она, продолжая мыть посуду.
— Привычка.
— Привычка, а вот твой брат даже не соизволил появиться дома.
— Извини, — когда Алан вернулся вчера, мать уже спала, и он не стал её будить, чтобы передать слова Игоря.
— Ты-то за что извиняешься?
— Он просил сказать, что не придёт домой, но ты уже спала…
— Да какая разница, — вздохнула мать. — Он, конечно, хороший мальчик и старается не расстраивать меня, но вы оба уже взрослые. Ты куда-то собрался?
— После обеда у меня встреча с бригадирами, потом поедем на полигон. Вот видишь, и я перед тобой отчитываюсь, — улыбнулся он, поцеловав её в щеку и усевшись за стол.
— Есть хочешь?
— Пока нет, поем с отцом. Но от кофе не откажусь.
Через десять минут они сидели друг напротив друга, потягивая кофе из чашек.
— Отцу всё хуже и хуже. Даже травы от старухи почти не помогают. Он делает вид, что всё нормально, но я вижу, что ему больно, — печально вздохнула мать.
— Я пытался узнать в тюрьме о врачах или тиасорсах, которых можно подкупить. Но городские на это не пойдут. В законах прописана смертная
