[Про]зрение - Андрей Люмнов

— И ты в себе эту гармонию нашёл? — тихо спросил Егор.

— Я её ищу. Каждый день. Иногда кажется, что почти нашёл. А иногда понимаю, что забрёл так далеко, что и дороги обратной нет. — Он повернул голову в сторону Егора. — А ты? Ты был в гармонии с собой, когда был с Настей? Или ты просто очень хотел не быть одиноким?

Этот вопрос ударил в самую точку. Егор отвёл взгляд. Он хотел именно этого — не быть одиноким. Настя была красивой, весёлой девушкой, которая согласилась быть с ним. Он закрыл глаза на все «НО», потому что боялся остаться один. И он проиграл по всем статьям.

— Вот и ответ, — мягко сказал Илья, уловив его молчание. — Ты пошёл против статистики, не будучи к этому готов. И статистика тебя поправила. Жестоко, но справедливо.

— А твой брак? — вдруг спросил Егор. — Там были «НО»?

Тень боли скользнула по лицу Ильи.

— Их было столько, что хватило бы на энциклопедию неудачных браков. Я женился, потому что мне показалось, что она меня приняла, со всеми недостатками. Оказалось — показалось. Потому что на самом деле сразу после штампа она стала пытаться меня менять под себя. Что, по меньшей мере, странно. Первое «НО». Она выходила за меня, потому что я хорошо зарабатывал и мог её обеспечить. Второе «НО». Мы пытались склеить свою семью из обломков чужих ожиданий и страхов. Не вышло. НО я получил сына. И это, пожалуй, единственное «НО» в моей жизни, о котором я ни разу не пожалел.

Он допил свой кофе и поднялся.

— Так что делай выводы, Егор. Ищи в первую очередь гармонию в себе. А потом уже ищи ту, с кем не будет никаких «НО». Даже если шанс — один на миллион. Игра стоит свеч. НО. Не спеши регистрировать эти отношения. Нужна проверка временем. Вот как у меня. Года — не хватило. В русской рулетке шанс проиграть — один из шести. И все знают, что играть в неё — безумие. А в брак у нас вступают, зная, что шанс на развод — пять из шести. Это как добровольно взять револьвер, где в барабане пять патронов, и выстрелить себе в голову со словами: «Ну мне-то точно повезёт». Подумай.

Илья ушёл в комнату, оставив Егора наедине с тишиной и горьким послевкусием самого честного разговора в его жизни. Он смотрел на огни в окнах напротив, за которыми текла чужая жизнь, и думал. Думал о том, что он вообще ищет. И что он на самом деле может предложить той самой, единственной, кроме своего страха одиночества и списка собственных «НО».

Глава 16 Сын человеческий

Утром субботы Егор проснулся рано, видимо, уже по привычке. Хотя, когда они жили с Настей, они могли проваляться до обеда. Илья уже варил кофе.

— Доброе утро.

— Доброе. Включим радио?

— Давай сегодня отдохнём от музыки.

— Рок-детокс?

— А разве это плохо? Постоянный рок — тоже нехорошо. Если рок — это протест, как был изначально, в шестидесятых, — негромко начал Илья, — я сам-то хоть и рокер, был, по крайней мере. Всю молодость тусили в гаражах, ребята репетировали там. Я тогда думал, что бунт — это и есть правда. А сейчас понимаю, что рок, как изобретение англосаксов, инфантилен чуть менее чем полностью.

Егор с удивлением посмотрел на него. Казалось, разговор исчерпан, но Илья явно не мог остановиться, будто прорвало плотину, сдерживающую годы переосмысления.

— Протест — да, хорошо. Молодёжь во всём мире бунтует. Нигилизм, Базаров, вот это вот всё. Но когда всё, что тебе нужно от жизни — это секс, наркотики и рок-н-ролл — это плинтус пирамиды Маслоу. Уровень питекантропа. А человек разумный начинается выше.

Он нервно провёл рукой по лицу.

— «Живи быстро и умри молодым»... Назло маме отморожу уши. Сдохну от передоза или прыгну со скалы, «тогда поймут, кого они потеряли». «Тот, у кого есть хороший жизненный план, — вряд ли будет думать о чём-то другом», да? И вся эта романтика Сида и Нэнси, вкупе с Бонни и Клайд, — так себе примеры для подражания.

Илья горько усмехнулся, глядя в окно кухни.

— Нэнси подсадила парня на наркотики. Во время ломки он её грохнул, а потом умер от передоза сам. Берите, как говорится, пример, каким не надо быть. Бонни и Клайд грабили банки, за ними гонялась полиция, награбили они много, но остановиться они не могли, тоже сродни наркомании, только адреналиновой. В итоге их застрелили при задержании. Мда... «Мы лежим на облаках, а внизу бежит река. Нам вернули наши пули все сполна». Гангстеры и наркоманы...

Он умолк, и в тишине утра его слова казались особенно весомыми. Это была не лекция, а исповедь. Исповедь человека, который сам когда-то верил в этот миф и теперь с болью разоблачал его в себе.

— И всё это — такое же громкое, красивое, но саморазрушительное «НО», — заключил Илья, возвращаясь к их вчерашней теме. — Только в масштабах всей жизни. Не отдельно взятый недостаток в партнёре, а целая философия недостатка. Нежелание взрослеть. Нежелание искать свою гармонию, потому что проще кричать, бухать и разбивать гитары. Это ведь тоже побег. Как и брак от одиночества.

Егор молча кивнул. Он смотрел на Илью по-новому. Это был не тот рассудительный, немного уставший мужчина, который варил ему кофе. Это был ветеран невидимой войны, прошедший через ад самообмана и вернувшийся с трофеем — горькой, но такой ценной правдой.

— Значит, рок — это тоже «НО»? — тихо спросил Егор.

— Всё, что мешает тебе быть цельным, — всё, что ты используешь как костыль, а не как ступень, — это «НО», — ответил Илья. — Будь то неподходящая женщина, нелюбимая работа или музыка, которая десятилетиями твердит тебе, что быть несчастным — это круто.

Он отпил из остывшей чашки и сморщился.

— Кофе холодный — невкусный. И жизнь, если в ней одни «НО», тоже быстро стынет. Иди умывайся. Впереди целый день. И большая часть жизни.

Егор ушёл в ванную и долго смотрел на своё отражение в зеркале. Теперь в его голове крутилась не только статистика разводов, но и образы Сида Вишеса, Бонни и Клайда. И он