Ученик доктора Менгеле - Роберта Каган

Его сердце стремительно забилось.

– Что?

Она хихикнула и подмигнула ему.

– Я тебе не скажу, – сказала Жизель кокетливо. – По крайней мере, пока.

Она поцеловала Эрнста и забралась на него сверху. Положила его руки себе на грудь. Он ободрился и его застенчивость прошла. Он нежно ласкал ее, словно Жизель была самым драгоценным созданием на земле.

Они опять занимались любовью. Когда они закончили, Жизель потянулась и легла с ним рядом. Потом сказала мягким голосом:

– Мне пора домой. Завтра рано вставать, надо идти искать работу.

– Ты не останешься на ночь? – в его голосе явственно слышалось разочарование.

– Прости, дорогой. Никак не могу, – она погладила его по щеке, потом встала и начала одеваться.

Он глядел на нее, не скрывая своего разочарования. Уголки ее губ изогнулись в легкой улыбке – именно этого она и добивалась. Жизель помнила, как одна из девушек сказала ей:

– Никогда не уделяй мужчине слишком много своего времени. Ты же не хочешь ему надоесть? Прощайся с ним, когда ему хочется еще. Пусть потомится, изголодается.

Тогда Жизель лишь посмеялась над ее словами, потому что думала, что совет ей не пригодится. Но теперь, лежа рядом с мужчиной, с которым хотела уехать в Польшу, она нашла урок той проститутки весьма полезным.

Эрнст заставил себя встать. Неохотно оделся.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась, – сказал он. – Собственно, я хотел бы, чтобы ты осталась навсегда. С тобой мне так хорошо, ты даже не представляешь!

– Я рада, – сказала она, дотронувшись до его руки. – Но нам пора идти. Уже поздно.

Эрнст кивнул. Он помог ей надеть шубу и взял коробку ее конфет. Они прошли по темной улице к пансиону. У входа он спросил умоляющим голосом:

– Мы увидимся завтра?

– Даже не знаю. Боюсь, я сильно устану. Мы сегодня припозднились, а мне весь день предстоит искать работу. Если только не попадется что-нибудь сразу же, но я сомневаюсь.

– Так когда мы встретимся?

– Может, послезавтра?

– Поужинаем? Я бы хотел пригласить тебя на ужин.

– Хорошо, – улыбнулась Жизель.

– В семь?

– Да, встретимся здесь, в холле, – ответила она.

– Я буду скучать. Буду считать минуты до нашей встречи.

Она улыбнулась Эрнсту. Потом развернулась и вошла в подъезд. Было очень холодно. Ветер хлестал ему в лицо, промораживая до костей. Но Эрнст еще долго стоял у дверей пансиона, зачарованный тем, что с ним произошло. С закрытыми глазами он вспоминал ее лицо. Наконец, очередной порыв ветра вырвал его из мечтательности, он развернулся и пошагал к себе в отель.

О, как он тосковал по ней! На следующий день он ни о чем больше не мог думать. Зарывался лицом в подушку, на которой она лежала. Пахнет мылом. Если она станет моей женой, – думал он, – я буду покупать ей лучший шампунь из Парижа. Буду наряжать в самые красивые платья и украшения. Она ни в чем не будет нуждаться.

Проснувшись на следующее утро, он опечалился, осознав, что придется пережить целый день, прежде чем они увидятся снова. Часы тянулись, как годы. Он решил, что ему нужно отвлечься, поэтому пошел в университет проведать одного из своих старых профессоров. Но даже когда они говорили о добрых старых временах, его разум блуждал. Он вспоминал золотистые волосы Жизели, мягкость ее прикосновений. Теплоту и изумительные тайны ее тела.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил профессор.

– А я улыбался?

– О да!

– Просто радуюсь, что снова оказался здесь, – солгал Эрнст.

Профессор лишь посмеялся, поскольку видел, что он обманывает, но ничего не сказал, кроме «был рад повидаться».

Наконец-то настала ночь. Эрнст без сна лежал в постели, думая про Жизель. Что, если она меня обманула? Что если не захочет встречаться со мной, после того как мы занимались любовью? Вдруг я ей не понравился? У меня совсем нет опыта. Вдруг я ужасный любовник, но она просто постеснялась мне сказать? Но если я ее не устроил, зачем она согласилась увидеться со мной завтра? Могла бы придумать какую-нибудь отговорку. Может, она просто не знала, как избавиться от меня? Так он промучился чуть ли не до утра, споря сам с собой. Что еще хуже, у меня осталось всего два дня в Берлине, а потом надо будет возвращаться в Польшу и снова приступать к работе в том ужасном месте. Невыносимо думать, что мне придется попрощаться с ней навсегда. Просто не представляю, как я это выдержу. Я должен видеть ее, когда уеду отсюда.

Ему казалось, что он нашел свое счастье и сразу же теряет его. Эрнст сел в постели и поглядел на тоненький луч лунного света, пробивавшийся сквозь шторы. Взял бутылку бренди – она была наполовину полной. Они с Жизель выпили совсем немного. Он сделал щедрый глоток, и бренди немного его успокоил. Она знает, что я врач. Знает, что у меня хорошая должность. Вдруг она согласится выйти за меня и поехать в Польшу? Конечно, спрашивать еще очень рано, но я не могу тратить время впустую. Я предлагаю ей благополучную обеспеченную жизнь, весь комфорт, какого она захочет. Я смогу мириться с Менгеле и этим ужасным местом, если каждый вечер буду приходить домой к ней. Но я боюсь отпугнуть ее, если вот так, сходу, предложу стать моей женой. А если не предложу, мне придется возвращаться в Польшу, и она найдет кого-то еще. Такая красавица не останется одна надолго. Другой мужчина сразу приберет ее к рукам. Я должен попытаться. Отбросить свои страхи и найти способ убедить ее, что со мной она будет счастлива. Я просто обязан.

Глава 68

На следующий день Жизель собиралась пойти искать работу, но мысль о том, чтобы выйти на холод, испугала ее. Она завернулась в одеяло и прикрыла глаза. Представила себе, какой будет ее жизнь, если она станет женой востребованного доктора. Не просто востребованного, а ученика знаменитости, которому, что еще более удивительно, она почти наверняка приходится дочерью. Сотрется пятно ее происхождения от городской проститутки. Ей больше не придется драить полы или мыть туалеты, подчиняясь приказам девиц вроде Анетт, которые считают себя выше нее. К тому же Эрнст милый – не особенно привлекательный, но милый. Когда они с ним занимались любовью, у нее внутри ничего не дрожало. Она слышала, как девушки в борделе рассказывали, что некоторые мужчины доводят их до этого ощущения. Но сама не могла его представить. Ни