Дневник полкового священника. 1904-1906 гг. Из времен Русско-японской войны - Митрофан Сребрянский
Но дело обстоит далеко не так. При сознании себя Божиим творением, но творением падшим, при представлении того крайнего милосердия и долготерпения, что явил и являет нам Господь, при таком-то вот положении вещей встать на колени перед пречистым ликом Господа и в горьких слезах и сердечном сокрушении излить свое раскаяние в совершенных грехах, рассказать Ему, Отцу нашему, как мы боролись со злом, как печалимся о путах греховных, дать слово исправляться, просить Его благодатной помощи и славословить Его милосердие… Да это надо испытать, и тогда, право, понятно станет, что это сокрушенное покаяние, этот плач о грехах доставляет совсем не муку, не тоску, не скуку, а, именно, отраду, успокоение, облегчение. Что, спрашивается, испытывала та грешница, что на вечери у Симона фарисея в великом сокрушении припала к ногам Спасителя, мазала их миром, обливала слезами и отирала волосами головы своей в то время, как сладчайший голос Господа говорил ей: «прощаются тебе грехи твои»? Что испытывала она в это время? Неужели тоску, уныние? О, конечно нет: великое блаженство наполнило все ее существо, когда она услышала прощающий голос Спасителя.
Да, молитва общественная и частная, когда человек, отделившись от всего чисто земного, воспарит духом к престолу Бога и там расскажет Ему все-все о себе, попросит благодати и, слившись с ангельскими хорами, воспоет «Свят, свят, свят Господь Саваоф! полны небо и земля славы Твоея», – эта молитва, соединенная с сокрушенным покаянием, доставляет душе истинное блаженство, которое и сравнить нельзя с мирскими утехами. Потому-то, испытав раз истинную отраду от молитвы и покаяния, люди уже воздерживаются от суетных наслаждений, которые их только рассеивают.
Но Господь Иисус Христос и не запрещал людям чистых невинных наслаждений, к каковым относится, напр., тихая семейная жизнь, когда для общей жизни соединяются 2 верующих существа, муж и жена, вместе трудятся, молятся, вместе приготовляют себя к вечности.
А дети? Не хватит слов выразить те чувства восторга, какие вызывает у любящих друг друга родителей появление на свет детей, этих земных ангелов.
А труды по их христианскому воспитанию? Мне известна одна мать многих детей, труженица; были времена, когда она в одно и то же время ногой качала люльку со своим спящим младенцем, руками вязала чулки для детей, глазами следила, как ее ненаглядный сынок пишет заданную страницу, а языком поправляла малютку дочку, читавшую «Отче наш». Обшить милых детей, обстирать – это тоже знали ее руки золотые. Ох, трудно ей!.. Трудно? Нет, эта мать в истинном восторге.
А как она любила вечером, особенно в субботу или воскресенье, собрать вокруг себя детей и петь вместе с мужем священные песни: «Херувимскую», «Хвалите имя Господне», «Господи, воззвах» на разные гласы, величания! Дети тоже старались своими ангельскими голосками подтянуть родителям.
Или другая картина. Вечер: мерцает лампадочка перед ликом Христа, горит своим чудным священным светом восковая свеча. И мать читает вслух акафист: она на коленях, дети вокруг нее тоже на коленочках. А после она станет рассказывать им о древних мучениках за веру, о том, как они любили Христа. Боже мой! Что же это за восторг!
Но вот пришло время: выросли все ее дети и разлетелись по разным концам земли Русской служить Богу, царю и родине. Эта мать уже одна: кажется, покой для нее настал… И что же? Часто говорила она детям:
– «Ах, как я счастлива была тогда, когда вы были малы и, как сонм ангелов, окружали меня! Какое это было блаженство! А теперь вы разлетелись»…
Конечно, это блаженство от чистой семейной жизни, и трудно понять его тем супругам и родителям, что втаптывают в грязь свои священные обязанности мужа, жены, отца, матери и продолжают творить все прежние безобразия, сдав семейные труды, заботы и детей своих на руки горничных и нянек. Но не виновато же христианство, что они лишают себя такого истинного наслаждения и меняют его на разврат, все убивающий.
А истинное дружество, зиждущееся, конечно, не на зеленом поле карточных столов, не на общих кутежах, не на коммерческих и служебных аферах? Нет, дружества, покоящегося на единении душ, убеждений, не запрещает Господь. Он даже Сам, будучи на земле, имел друзей и среди них по человечеству находил утешение. Кому же неизвестно, как в беде утешительно поделиться с друзьями горем своим, в счастье приятно разделить с ними радость свою?
Да, и это наслаждение не отнято от нас. И, если мы сами лишаем себя истинного содружества и ввергаемся в компанию развратителей, то не виноват же в этом Господь.
А искусства? О, какое высокое наслаждение может дать человеку чистое святое искусство! И этого не запретил Спаситель. Наоборот, все богослужение христианское, все обряды и установления, вся, можно сказать, жизнь Церкви – всё проникнуто самой возвышенной поэзией, искусством. Но ведь все искусства: и скульптура (ваяние), и живопись, и поэзия, и проч. могут быть так извращены, что вместо возвышения души они только унизят ее, разовьют чувственную сторону человека, похотливость. Кого же тогда винить? Господа? Христианство?
А природа? Перечислить невозможно, сколько истинного наслаждения может дать она. С блеском каких драгоценных камней можно сравнить глухой ночью луну и яркие звезды, а весенним или летним днем ясное солнышко? Или в каком дворце мы найдем такой чудной работы ковры и картины, как зеленеющие поля, как долины, покрытые свежей травой и благоуханными цветами, как горы, леса? С каким из мирских грешных удовольствий можно сравнить тот восторг, что испытывает верующий человек, когда после обычных трудов своих он выйдет под звездное небо, станет среди природы и явственно чувствует дыхание божественного Духа? А сколько интереса доставляет внимательному уму христианина каждая былинка, каждый цветочек и все в природе? Ведь они так ясно и просто говорят о мудрости, могуществе, любви и прочих свойствах Бога Творца.
Конечно, к природе можно относиться и совсем иначе. Можно ради золотого тельца безжалостно и безрассудно истреблять ее произведения, можно сквернить ее чистую развратными пикниками и прочими измышлениями человеческой греховности. Но кто же виноват в этом? Конечно, не Господь и не христианство.
Много-много и на земле существует чистых прекрасных наслаждений, которые вполне могут скрасить многотрудную и скорбную жизнь человека, ободрить его и влить в его существо новые силы, чего никак нельзя сказать о
