Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Коль она тебе дорога, возьмём с собой. – Она серьезно задумалась, черты лица в эту минуту выражали глубокую озабоченность предстоящим походом и, видимо, придя к решению, повторила: – Коль она тебе дорога, поклянись мне, что не будешь своевольничать и выставлять себя героем перед девушкой.
– Не пойму, к чему ты клонишь?
– В пути могут возникнуть всякие неожиданности, и ты не будешь самовольно решать вопросы, не лезть на рожон, показывать свою удаль.
– Баба, я же дисциплинированный человек.
– Поклянись, что принимаешь мои условия.
– Клянусь! Баба, можно на автобусе до Селидово.
– Не можно, ты только что дал мне клятву ничего не предпринимать.
– Я не предпринимаю, разве нельзя обсуждать варианты?
– Обсуждать варианты не можно, а надо, находить выход из трудного положения. Кругом рыскают боевики. Автобусы на автостанциях проверяют бандеровцы. Враз спросят: кто такие, куда и зачем? Подступятся с ножом к горлу, отберут все пожитки и голыми в Африку отпустят. Нет, мы пешком, так надежнее, по холодку, пока сон вояк морит. Приходилось и дальше ездить на речку Волчья, на пруды рыбалить. Речка малая, местами вброд легко перейти. Дальше не знаю. Надо бы карту добыть.
– Я достану карту. Когда думаешь двинуть?
– Как только сдашь экзамен за десятилетку и получишь табель. И наладимся.
– Неделя сроку. Надо бы к Танюшке сбегать, сказать ей о наших намерениях. Она обрадуется: у неё родная тётя в Донецке живёт. А тут – никого.
– Тане надо сказать, только сначала поинтересуйся, хотела бы она в Донецк в тёте вырваться? Если желает, тогда за день-два скажешь. Как бы утечки не произошло. Боюсь кары боевиков, коли узнают, вздуют. Осторожность не помешает. Так что держи язык за зубами.
– Принято, конспирация! Тайна заговора!
– Смотрю на тебя, какой ты ещё наивный ребёнок. А почему? Безмятежно жили, счастливо. Мне в молодости тоже море по колено бывало. К сестре Раисе в какие дали сорвалась, как будто здесь работы не хватало. А вот к ней сердце тянулось, а не к Вале. Тетя Рая меня вынянчила, да и Валю тоже, она старше на четыре года. Вместо мамы.
– Что ж вернулась, баба, назад?
– Сама не могу дать ответ. Не сошлись характерами, особенно со свекровью. – Тамара Ивановна видела, что Косте неприятно слышать осуждение прабабушки, а заодно и деда, да что поделаешь, коль такова правда. Ей не хотелось говорить внуку о неглубокой любви к первому мужу, окончательно потерянной из-за ревности и бытовых неурядиц, ибо вряд ли юноша поймёт всю глубину семейной трагедии – развода. Не надо пока ему бередить душу сомнением в том, что вечного ничего не бывает, тем более в любви.
– Ну, так я пошёл к Тане?
– Иди, только не торопись раскрывать все карты. Ещё лучше дождаться звонка Таниного отца, получить его согласие.
Накануне похода Костя помог перенести в дом кое-какие ценные вещи из квартиры Тани, походный рюкзак и сумку, что надо взять в дорогу. Ночевать Таня будет с Тамарой Ивановной на её широкой кровати. Бабушка критически осмотрела ребят, скривила губы. Таня показалась тихоней, какой-то зажатой, но с живыми серыми глазами в пушистых длинных ресницах, лицо белое, как лист бумаги, каштановые волосы вразброс. Фигура, как потом выяснилось, упругая и уже сложилась, с узкой талией. Оба одеты в повседневное, подражая хиппи: брюки широкие, длинные, на Тане яркой расцветки с крупными ляписными блинами блузка, оранжевые брюки висят балахоном, как и блузка, обувь на толстущей подошве. Хиппичка, словом. На Косте довольно свободная футболка-зебра и штаны такие же, балахоном, только рыжие, на ногах кроссовки на платформе. Она как-то привыкла и не замечала, что и внук подражает хиппи. Костя заметил иронию, сказал:
– Баба, у каждого поколения своя мода и уровень культуры. Я знаю, тебе не нравятся хиппи. Ты поклонница своей, старой моды, любишь вышиванки казачьи, мы – новой.
– Я не против, как ты говоришь, одежды хиппи. Но волочить гачами по бездорожью не стоит. Быстро оборвете. Голяшками светить тоже не следует – можно лодыжки оросить. Волдыри вспухнут. Джинсы в обтяжку лучше подойдут. Лучше простое спортивное трико с лямочкой внизу и кеды легкие, вот как у меня. Блузка яркая, издали заметная, тоже не годится. Одноцветное, мало приметное, гораздо лучше. Переоденьтесь, да на покой. Завтра рано вставать.
– За домом тётя Валя присмотрит?
– Кто ж ещё.
Утро выхода выдалось хмурое, но тёплое. Армады высоких облаков с чёрной накипью туч закрывали небо, грозились брызнуть теплыми струями, но не спешили осчастливить жаждущие влаги луга и хлебные поля. Тамара до свету встала с постели, умылась, прибралась, шевельнула увесистый рюкзак, в котором продукты, одежда. Деньги и немногие драгоценности увязала в два комочка и подсунула под груди, надела блузку неяркую, взглянула в зеркало. Выпирает немного бюст, полноват, но для несведущего человека не подозрительно. К тому же шерстяную кофту по холодку утреннему набросит. Джинсы новые, почти не ношенные, кеды. И тут тоскливо окинула свою спальню, в которой всё есть необходимое для ночлега, в квартире для полноценной жизни. В гардеробе чего только нет из одежды: платья, кофты, юбки, два брючных костюма. Верхняя одежда в отдельной секции. А белья – ворох под самый верх. Кухня уставлена гарнитуром, посуда, рюмки, хрустальные вазы и бокалы. Всё нажитое в мирные годы – бросает, скорее всего, на разграбление молодчиками из «Днепра», как ограблены десятки квартир, оставшиеся без хозяев. Горюй не горюй, а жизнь своя и внука дороже. Боевики придираются к тем, у кого родственники либо в ополчении, либо во вражеской России на заработках. Пример: Танина мать сгинула. Чего доброго начнут задавать вопросы: где сын с невесткой? Слава Богу, что решила бежать к дочери. Сначала в Донецк, а там и Мариуполь недалек.
Тамара подошла к спящей на широкой кровати Тане, тихо позвала девушку, коснулась плеча. Та встрепенулась, открыла глаза в чёрных ресницах, вспомнила вчерашний уговор, молча села на кровати.
– Доброе утро, Танечка, пора вставать. Завтракать и – в путь!
– Уже утро? – Сладкий сон ещё гнездился на длинных пушистых ресницах. Она глубоко вздохнула, понимая, что неизбежность пути наступает. – Костя встал?
– Пока нет.
– Не будите его, пока я не приведу себя в порядок. Минутки две-три, а то я стесняюсь.
– Хорошо, потом ступай на кухню. Вещи у нас собраны в рюкзаки и сумки, осталось только плотно позавтракать.
Через несколько минут
