Ужасы жизни - Маша Гаврилова
Я сначала растерялась и сказала, что ошибки нет. Яна покачала головой, а у меня даже не было вариантов и я сдалась. Ошибка была в пощечине. Яна до сих пор корила себя за физическое насилие – великий грех. Грех, может, и великий, но и Женя вела себя не лучше.
Мы уже подходили к ресторану, когда я сказала:
– Мне не нравится эта игра. Ты не делала никаких ошибок, проблема была в Жениных играх. Она била тебя словами три года.
Яна ничего не сказала, и мы замолчали эту ситуацию. Я выбрала нам место на улице, но под тепловой пушкой и пялилась на людей вокруг. За соседним столиком сидела семья – две женщины, мужчина и крошечка-девочка. Было непонятно, кто они друг другу, все трое заботились о ребенке. Одна из женщин была ужасно красивой. Яна тоже смотрела на них. Она сказала:
– Эта женщина того типа красоты, который я никогда не встречала и всегда мечтала встретить.
Спустя минуту она резюмировала:
– Хочу жениться на этой женщине.
Я посмеялась и стала рассказывать про «Белое платье». Яна слушала и продолжала пялиться на семью за другим столиком. Девочка-крошка убежала, и другая женщина пошла за ней. Мужчина и крашка Яны заинтересованно общались. Женщина поймала взгляд Яны – она смутилась.
Яна сказала:
– Нет, ну я не понимаю, кто из них с кем в отношениях.
Меня смешила растерянность Яны. Спустя час семья стала собираться: девочки и женщины уже давно не было, мужчина положил чаевые и, видимо, пошел за ними. Крашка Яны встала последней, покатила коляску и, когда проходила мимо нашего столика, сказала с сильным акцентом:
– Хорошего вечера.
И улыбнулась, прямо глядя на Яну. Яна осталась сидеть с горящими щеками, хотя казалось, что она сейчас сорвется и примется догонять женщину. Мы расплатились и тоже ушли.
Всю дорогу я жаловалась, что переела, а Яна канючила – ресторанная женщина теперь думает, что она сумасшедшая. Я сказала:
– Не только она так думает.
Совсем недавно Яна отчаялась и была не в себе, она рассказывала мне, как ненавидит Женю и желает ей смерти. У нее даже было несколько планов, как это можно осуществить. Яна меня пугала. Мои слова ее задели. Мы замолчали и устало поднимались в горку. Коленей не было. Мы зашли домой, а колени так и не появились.
– Может, мы их правда придумали? Или это коллективная галлюцинация?
Яна не стала отвечать. Какой вопрос, такой и ответ.
Яна легла спать одновременно со мной – потому что устала. И сразу уснула. А я не уснула. Спустя час лежания я решила пойти за водой в круглосуточный магазин. Это было рисково из-за коленей и темноты, но что же поделаешь. Хотелось увидеть ночной Стамбул и отдохнуть от Яны.
Ночь была теплой и понятной. Я шла торопливо. В магазине не было никого, кассир спросил, откуда я приехала, в ответ сказал с сильнейшим акцентом и с сильнейшей улыбкой:
– Как дела? Хорошего вечера.
Меня это тронуло, но еще испугало, потому что я боюсь, когда кто-то хочет понравиться мне и делает слишком много усилий. Из магазина я почти выбежала, потом остановилась у местного книжного. За стеклом сидела вчерашняя кошка-хорошка, которая убегала с нами от коленей. Я помахала ей, она спрыгнула вглубь магазина и исчезла. Дальше мне надо было бы свернуть направо, и я бы оказалась у подъезда нашей квартиры, но вместо этого я пошла налево.
По переулкам бегали крысы, мужчины в костюмах заходили в потайную дверь клуба. Очень приятно пахло сандалом, а потом перестало. И я услышала запах пепла, будто где-то просыпался вулкан. Может, внутри меня.
Я думала, что жизнь моя кончена – что я буду делать без высшего образования, если я ничего не умею. Как ко мне будет относиться Яна, если я окажусь неудачницей. Запах пепла становился только сильнее. Я развернулась, расплакалась и побежала домой. Дома нужно было решить этическую дилемму: будить Яну или потерпеть до утра. Я выбрала, конечно же, терпение.
3.
Утром я проснулась бодрой и снова села читать книгу. В этот раз авторка рассказывала о своих непростых отношениях с матерью. Я задумалась о том, похожи ли мои отношения с научницей на отношения Натали Леже с матерью. Получалось, что не слишком похожи. На этом моменте Яна проснулась. Я решила не рассказывать ей о ночной прогулке – меньше знаешь крепче спишь.
Мы пошли завтракать куда глаза глядят, а глаза глядели направо. Так мы оказались в кафе «Роза» при отеле «Роза». Яна ела вкусный омлет с грибами, а я давилась овощами и тряслась от холода. Здесь был вай-фай, я подключилась. Мне пришел войс от моей научницы. Я не нашла наушников и решила послушать так.
– Полина, здравствуйте! Очень переживаю за вас. Сессия продолжается, а вас всё еще не было ни на одном из экзаменов…
Сообщение прозвучало на весь зал, и я тут же выключила его. Яна подавилась шампиньоном и закашлялась.
Я резко встала и пошла в туалет. Для меня это было слишком. Яна не должна была знать о моих проблемах. Я собиралась всё исправить, но попозже. Теперь Яна наверняка думала, что я глупышка. Я не была готова потерять ее, поэтому обманывала. В туалете я поплакала десять минут, потом вернулась. Яна ела гёзлеме. Я никогда не плакала при Яне, чтобы она не оказалась в беспомощном состоянии. Потому что когда кто-то плачет, принято такого жалкого человека обнимать. А что бы делала бедная атактильная Яна?
Яна смотрела строго. Я извинилась. Я еще раз извинилась. Яна стала смотреть помягче. Я замерла остывшей лавой и напряженно ждала, что она решит. Яна сказала, что я ей слишком дорога, чтобы злиться на меня из-за таких обманов, но сессию всё-таки стоит сдать. Лава стекла вниз и пропала.
Мы поехали на автобусе в парк Султангази на окраине Стамбула. На пути в парк меня укачало, и я стала неспособна дружить и общаться. К парку нас вела Яна. Когда спустя полчаса мы всё еще шли в горку по спальному району, доверие к Яне исчезло. Я посмотрела заранее, что к парку идти от остановки десять минут. Яна хотела обсуждать Женю и о дороге не волновалась. Я вспоминала убитую художницу из «Белого платья» и паниковала.
Яна всё говорила и говорила, а я кивала головой и искала глазами парк. Наконец мы увидели людей с сумками для пикника и вместе с ними дошли до входа. В парке очень захотелось в туалет. Я сказала об этом Яне, Яна смутилась. Ее смущает, когда говорят о физиологии. Меня тоже смущает, но создавать для Яны неловкие ситуации мне нравится больше. Охота к туалету усиливалась. Я повторила это Яне раз пять уже без желания смущать. Людей в парке почти не было. Яна сказала:
– Ох, как это похоже на Нагатинский затон.
Яна жила на Коломенской, а Женя жила рядом, и они вместе часто гуляли там. И обсуждали заломы, рельефы и грабены часами. Они обе были геологами по образованию. Или почвоведками. Я всё время забывала, в чем разница. В общем, любили землю.
Я ничего не ответила Яне, слишком хотелось к туалету. Какое-то место, похожее на кабинку, оказалось молельней. Стало неловко за себя. Я выбежала оттуда стремительно, а за мной следом выскочила-вытекла огненно-рыжая кошка. Я спросила игриво:
– Кошка-хорошка, где здесь туалет?
Кошка сказала мур-мур и побежала, очень здорово побежала. Ситуация была отчаянной, поэтому я пошла за ней. Кошка уверенно бежала по тропинке и действительно привела меня к туалету, а потом
