Облака на коне - Всеволод Шахов
Голубь тюкал клювом, отгоняя корку под сосну.
Процесс прервался внезапно. Послышалось угрожающее карканье и ворона, спикировав на большой скорости по косой траектории, ударила голубя клювом. Не теряя времени, когтями рванула его тельце, вырвав клоки перьев, ещё несколько раз добавила клювом.
Открылась кровавая плоть.
Матвей сначала заворожённо смотрел на сцену убийства, потом вскочил, но остановился. А зачем? Природа сама решит. Сел. Голубь трепыхался. Отпрыгнувшая было ворона, видимо, сообразила, что жертву ей оставляют и оторвала от голубя небольшой кусок мяса, полетела к деревьям на окраину поля.
Недобитый голубь заковылял, оставляя кровяной след.
Поднялось громкое карканье. Над голубем теперь кружилось несколько ворон.
– Вы чего тут творите? – Матвей, хотя и осознавал нелепость своих выкриков, всё же погрозил воронам кулаком.
Две вороны уселись на земле, чуть в стороне. Ещё одна зацепилась за самую верхнюю ветку сосны. Матвей смотрел на голубя:
– Ну, ты уже не жилец!
Голубь в конвульсиях пытался взлететь, но сразу падал.
– Ну и природа! – Матвей поискал глазами какой–нибудь камень. Вспомнил, что у эллинга лежали битые кирпичи. Откупорил бутылку, глотнул. соображая что делать: идти за кирпичом или опорожнить бутылку? Снова сел на бревно. И так на душе тошно, а тут ещё бойню устроили…
Голубь мучительно трепыхался.
– Ну нет, хватит! – махом допил бутылку, обхватил горлышко ладонью и подошёл к голубю.
Широко размахнулся и ударил голубя по голове с такой силой, что она вмялась в землю.
– Вот так, брат, только недавно, беззаботно толкал кусок хлеба, а теперь… – Матвей обернулся в сторону ворон. – Забирайте свою поживу!
Вороны испуганно отскочили назад. Матвей махнул рукой:
– Идите, жрите!
Бросил рядом с голубем оставшуюся горбушку и пошатываясь поплёлся через поле в сторону посёлка, бормоча: «Вот природа…»
У бараков Матвей заметил, что, от одной скамейки к другой, угрюмо бродит начальник слесарного участка.
– Что, Сергей, никто не соглашается в выходные работать?
– Матвей! Ну ты ведь знаешь мои беды! – казалось, Сергей почувствовал в Матвее поддержку: – Все семейные стали… беда прям, на сверхурочную людей набрать…
– Это разве беда. Вот полчаса назад у голубя была беда…
– У? – Сергей не понял, встрепенулся.
– Да вот видел я тут, как внезапно жизнь прерывается. Клевал голубь себе хлебушек, а тут ворона… тук–тук по черепушке и усё… А ты говоришь у тебя беда…
– Матвей! – Сергей не выказал интереса к истории: – Ты во вторую смену можешь завтра выйти?
– Чего там? Срочный заказ?
– Начальство бушует. «Давай штуки» – кричит. Никто не идёт, со сверхурочными все лимиты выгребли, а на обещания мало желающих. Все семейными делами отговариваются..
– Ну, что ж, – Матвей развёл руки в стороны, – в долг, так в долг. Семьи нет – мне и нечем крыть.
18
Августовское солнце дарило горячие дни. Глубокое небо, казалось, всецело поглощало душу. Оппман так и тянул взгляд за горизонт. Опять вспоминал тридцатый год.
…Кунцево… такие же вот ребята были… такие же… Молодые, задорные, гарцующие… гибкие.. тонкие… радующиеся… Кораблик повинуется их командам, а бесконечное пространство позволяет шумно резать его толщу и иногда вторгаться в те высоты, где правят небеса.
Оппман смотрел, как роскошные белые облака, гуськом, в профиль будто лебеди, грудью вперёд, быстро и мощно плыли в насыщенном голубом небе.
…Облака на коне!.. Помню, как Гудованцев, – вот позёр, – насмехался тогда над Дёминым: «Ну, уж прям так… облака… Человек на коне! Человек правит миром, а не какие–то облака. Да и что такое эти облака? Абстракция!»
И вот… теперь новая молодёжь. Только недавно выпустились из нашего Дирижаблестроительного. Ничего, освоятся с «Вэ–десять».
Оппман посмотрел на них. Никитин стоял возле штурвала глубины, Василевский деловито пересталял штурвал направления, изредка сверяясь с приборами. Интересно, у них такие же чувства? Молчаливые…
Пролетали поля. С высоты двухсот метров хорошо просматривались полосы скошенной травы. Покос шёл вовсю.
– Так, где летим? Бескудниково? – Оппман сверялся с картой. По памяти замкнул населённые пункты в кольцо. – Пару кружочков сделаем. Давно этот «Вэ–десять» не поднимали. Уж не помню, после погибшего Лянгузова летал ли кто?
Порыв ветра чуть колыхнул гондолу. Оппман обернулся на двух бортмехаников, притихших около панели управления клапанами. Нужно обучать. Вроде и отбор среди них проводил, да всё равно как–то… Катастрофично наше дирижаблестроение развивается… лучшие кадры погибли… полгода прошло… Кто там из них остался? Устинович, Ободзинский, Почекин… девчата… слава богу, ничего с ними не случилось.
Резкий толчок вверх заставил Оппмана ухватиться за поручень. Испуганно шарахнулись в разные стороны остальные. Корабль потянуло вверх и нос стал задираться. Ух… какой сильный поток!
Никитин вцепился в штурвал глубины, снял блокировку, упёрся взглядом в высотомер. Через пару секунд Василевский выкрикнул: «Командир, на сто метров вверх протащило!»
– Ничего, Миша, выправим, бывало такое, – Оппман держал голос уверенно. – Жеглов, добавь оборотов на моторе.
От выкрика Оппмана, будто пробудившись, Крестов подскочил к рукояткам управления – молодым не особо доверял. Переставил рукоятку на несколько делений. Гул моторов усилился. Два М–10 работали уверенно.
– Крестов, я же Жеглову приказал. Необходимо, чтобы он учился, – Оппман недовольно цыкнул на Крестова, затем повернулся к Никитину: – Сергей, положительный дифферент убирай и выходи на высоту двести пятьдесят метров.
Никитин осторожно поворачивал штурвал, вперившись взглядом в стрелку высотомера.
Боится, первый раз такое! Оппман усмехнулся, вспомнил – когда–то и сам боялся не меньше.
– Командир, сверхдавление в оболочке не падает, очень быстро вверх ушли, почти сто метров… клапаны должны стравить избыток… да, вот и сейчас.., дифферент выбрал, а… – Василевский не то рассуждал, не то утверждал. Окончание фразы потонуло в гуле моторов – Оппман открыл окно гондолы.
– Да прибор, наверное, неисправный. – Оппман постучал по стеклу манометра. Стрелка, подрагивая, слегка прыгала влево–вправо. – Нет, вроде исправный.
Корабль вышел на высоту двести метров, но нос корабля опустился. Ревущие моторы и максимально отклонённые «на посадку» рули высоты, как могли, противостояли подъёмной силе.
– Хотя стоит проверить… – Оппман прокручивал в голове варианты: – Лёня, посмотри, клапаны у нас срабатывают?
– При таком давлении, они автоматически должны открываться, – на лице Крестова читалась озабоченность.
Как только нос корабля выровнялся, Оппман скомандовал:
– Уменьшить обороты мотора.
Через пару минут корабль снова подхватил поток, снова подбросило, но не так неожиданно. Никитин, в этот раз, действовал решительнее – уверенно опустил рули высоты. Снова пришлось увеличить обороты
