Путь воина - Арсений Евгеньевич Втюрин
– Да и теперь всё для тебя складывается не слишком удачно!
– О чём ты говоришь, Лютфи, я тебя не понимаю! – Великан сощурился.
– Не думай обо мне плохо! Позволь объясниться.
Толстяк перевёл дух и продолжил уже шёпотом:
– Абу-Сирхан – мой давний друг! Это я должен был нанять и пригнать на побережье корабль, на котором вы все хотели бежать из страны.
– Абу-Сирхан мёртв!
– Об этом мне уже известно! Но есть и другие плохие вести!
– Что может быть хуже этой?
– Эмир со своим ближним двором направляется в Аль-Лукант. Туда же приказано доставить всех главных заговорщиков! Утром за тобой прибудет отряд берберов.
– Почему в Аль-Лукант, он же далеко от Кордовы?
– Туда свозят зачинщиков. Эмир, вероятно, решил их казнить, а потому не хочет, чтобы об этом стало известно в таких городах, как Толедо, Мадрид и Кордова! Опасается новых людских волнений. Остальных участников восстания он простил, но вместе с их семействами приказал изгнать из страны.
– И сколько набралось таких семейств?
– Много. Около двадцати пяти тысяч! У них отбирают всё нажитое и под сильной охраной гонят, как скот, в сторону Малаги на побережье, а оттуда будут переправлять за пределы страны в Сеуту.
– Н-да! – произнёс Масуд, задумчиво глядя на каменную стену. – А что тебе ещё известно?
– Говорят, что это ты со своим отрядом усмирил восставших, устроил им жуткую бойню и даже сжёг целый жилой квартал факихов. И за своё спасение эмир так вот отблагодарил тебя?
В глазах толстяка читалось участие и сочувствие.
– Ты можешь мне чем-нибудь помочь, Лютфи? – вопросом на вопрос ответил великан.
– Нет, Блистательный, это не в моих силах! Если я позволю тебе бежать, то меня и мою семью казнят.
– Скажи, когда у тебя будет корабль? – Похоже, Масуд на что-то решился. – Мне нужно спасти хотя бы свою семью.
– Ну-у-у, – протянул толстяк, – не раньше чем через десять дней!
– Твои люди смогут незаметно вывести мою жену с дочкой из Кордовы, доставить сюда и посадить на корабль?
– Исполню всё, о чем попросишь! За услуги мне очень щедро заплатил Абу-Сирхан, поэтому я сам отправлюсь в Кордову. Нужно торопиться! Меня предупредили, что без разрешения с печатью эмира по дорогам и по рекам передвигаться стало трудно. Всех останавливают, обыскивают и допрашивают. Можно надолго застрять в каком-нибудь посёлке. Я оставлю за себя помощника. К вечеру он принесёт воды помыться, чистую одежду и еду, а утром передаст тебя берберам. Буду молить Аллаха о твоём спасении!
– Благодарю тебя, Лютфи!
– Люди говорят, что ты очень дружен с принцем Абд ар-Рахманом. Неужели он не может уговорить эмира Аль-Хакама помиловать тебя?
– Неизвестно, где теперь находится принц, да и знает ли он что-нибудь обо мне? Когда началось восстание факихов, в городе его не было.
– Но ему нужно сообщить обо всём! Сын эмира не оставит тебя в беде! Я принесу письменные принадлежности. Ты напишешь принцу и своей жене, а то они ведь меня не знают и могут не поверить моим словам!
– Ты правильно рассудил, Лютфи! Торопись, теперь моя жизнь и жизнь близких мне людей зависят целиком от тебя.
– Уже бегу, Блистательный! Я сделаю всё, о чём мы договорились!
Звук шагов толстяка по каменным плитам коридоров крепости давно стих, а Масуд ещё долго смотрел невидящим взглядом на запертую металлическую дверь.
Наконец он пошевелился. Его разбитые губы, словно смакуя каждый звук, прошептали только что услышанное слово:
– Бли-ста-тель-ный…
И тут же в голове промелькнула мысль: «А ведь и вправду ещё совсем недавно меня так называли все!»
Великан придвинулся ближе к стене, стараясь плотнее прижаться к её шероховатой прохладной поверхности, и закрыл глаза. Утомлённый тяжёлыми думами мозг сразу же веером распахнул перед ним картины его прежней жизни. И самыми яркими из них были воинские игрища в Кордове, на которые прибыл эмир Аль-Хакам, сопровождаемый многочисленной свитой и сотней телохранителей.
Так уж было устроено в государстве, что в охрану эмира отбирались только лучшие молодые бойцы из элитного корпуса мамлюков. Их сначала отправляли в лагеря и школы, где они проходили специальное обучение, и только потом прошедшие всеиспытания воины могли попасть в число избранных. Да и то вынуждены были сначала нести службу во внешней охране дворца, окружающих его садах и парках.
В их число благодаря протекции Абу-Сирхана был принят Масуд. Это стало началом его воинской карьеры.
Наставник часто повторял: «Твое дело – терпеть и ждать, а моё – продвигать тебя вверх по лестнице жизни!» Юноша уже знал, что те воины, кому удалось войти в сотню «орлов эмира», охраняющих дворец изнутри, могли считать себя счастливчиками. Дальнейшая безбедная жизнь, почести и слава шли за ними по пятам. Но были в Кордовском эмирате ещё десять величайших бойцов, приближённых к телу самого повелителя всех мусульман. Его личные телохранители. Сменяя друг друга, они день и ночь оберегали жизнь своего господина. В Кордове все знали этих людей в лицо и молча издали завидовали их положению. Посмотреть же им прямо в глаза не рискнул бы ни один смертный.
Именно такой карьеры и судьбы желал своему воспитаннику Абу-Сирхан, справедливо полагая, что у Масуда есть все задатки могучего воина, способного занять подобающее ему место подле эмира. А для этого нужен был всего лишь один маленький толчок.
И тем толчком могли стать очередные воинские игрища, которые два раза в год устраивал в Кордове для своих подданных эмир Аль-Хакам неподалёку от Римского моста через реку Гвадалквивир, приурочивая их к двум главным праздникам всех мусульман: дням разговения и жертвоприношения.
Масуд снова представил себе огромное ровное четырёхугольное поле длиной в три сотни и шириной около двух сотен локтей, огороженное со всех сторон деревянным барьером почти в рост человека, на противоположных коротких сторонах которого располагались ворота. Одни были выкрашены в синий цвет, другие – в зелёный. По всему внешнему периметру поля слуги установили ряды многоуровневых скамей для зрителей – сановников эмира и знатных горожан. И лишь толпы простых людей вынужденно стояли перед барьерами, наблюдая за разворачивающимся перед ними зрелищем.
А оно было великолепным просто потому, что всё это огромное сооружение изначально предназначалось для конных и пеших сражений лучших воинов эмирата, а также для съезжавшихся со всех концов света знаменитых бойцов. Здесь они хотели продемонстрировать свою силу, храбрость и умение владеть оружием, а больше всего мечтали получить из рук самого эмира главный приз – великолепного арабского скакуна с высоким седлом и
