Звезда морей - Джозеф Виктор О'Коннор
Неделями Мерридит чувствовал страх всякий раз, как приносили почту: он все ждал, что придет письмо от шантажиста. По ночам сидел без сна в холодном поту, ругал себя за слабость, но главное — за глупость. Лора его бросит. Заберет сыновей. Позор его падет на сыновей и Лору.
Утром своего тридцатилетия он понял, что подхватил заразу. Тактичный доктор, товарищ по Оксфорду, быстро и действенно разрешил его затруднение. Ни в чем его не винил, не задавал вопросов.
Наверное, ему не было нужды спрашивать им о чем. Но посоветовал Мерридиту отныне соблюдать осторожность. На этот раз ему повезло, впредь может не повезти. Гонорея вызывает слабоумие. От сифилиса можно умереть. Вдобавок он рискует передать эти тяжкие недуги жене. Последнее было невозможно, учитывая, что в доме на Тайт-стрит у супругов разные спальни, но, кажется, Мерридит поклялся себе, что с Ист-Эндом покончено.
Настал декабрь. Лора с мальчиками вернулась из Сассекса. Рождество в семействе Мерридит прошло на удивление мирно. Он начал успокаиваться, реже принимал лауданум. В апреле они наняли нового передового доктора, пионера гипноза и прочих оригинальных методов лечения: он прописал пациенту курить гашиш, чтобы успокоить нервы. И это помогло, пусть даже на время. Мерридит вырос на побережье Атлантики, с детства отлично плавал и теперь рано поутру купался в Серпентайне. Дневниковые записи светлеют, точно автор их выплывает из долгого жуткого мрака. К лету он сделался завсегдатаем бань близ Паддингтона, где «толстяки хлещут моющихся ветками деревьев». Он занимался в гимнастическом зале своего клуба в Мейфэре и «молотил набивной мяч, как заправский боксер». Отношения с женой стали чуть лучше, хотя спали они по-прежнему порознь. В дневниках появляются секстины и вилланели, довольно посредственные сонеты, но не сказать чтобы совсем примитивные. (У одного, пожалуй, даже говорящее название: «Исправление»[77].) То, что он причинил вред «падшим женщинам Ист-Энда», пожалуй, дало ему пищу для размышлений — по крайней мере, так можно заключить по многочисленным щедрым пожертвованиям церквям и благотворительным обществам, работающим в той части города. В октябре 1844 года он пишет на полях: «Теперь мне кажется, будто известные тягостные события последних лет происходили с кем-то другим, человеком, не имеющим со мной почти никакого касательства».
Однажды утром за завтраком свершилось то, чего он так боялся. В столовую принесли его выигрыш в лотерею.
Глава 24
ПРЕСТУПНИКИ
В которой Дэвида Мерридита ждут дурные перемены
Он не сводил глаз с письма, лежащего на серебряном подносе. «Кингскорт. Таит-стрит. Челси. Лондон». Содержимое выдавала не орфографическая ошибка, но аккуратность, с какою был надписан конверт. Не каллиграфический почерк, который можно опознать, а преувеличенная четкость анонимного автора.
— Что-то случилось? — спросила виконтесса.
Мерридит знал, что она не видала письма. Он с легкостью мог убрать его в карман и прочесть позже. Но он не пытался утаить ни письмо, ни свой страх. Велел слугам немедленно выйти, дождался, пока жена вернется за стол. О его мыслях в эту минуту можно лишь догадываться. О поступках мы знаем, и они, пожалуй, странные.
Он сказал Лоре Маркхэм, что всегда любил ее и всегда будет любить, пока она с ним. Но, возможно, содержимое письма положит конец их счастью. Изменит их отношения, пожалуй, что и навсегда. Он догадывался, что такое письмо придет. И вот оно пришло. Быть может, ей захочется уйти, и он ее поймет. Или уйдет сам, буде такова ее воля. Но о чем бы ни говорилось в письме, он долее не может это скрывать. Он и так долго скрывался: пора взглянуть правде в глаза. Понимает ли она, о чем он просит? Выдержит ли такую просьбу? Лора ответила, что выдержит (по крайней мере, надеется на это) и поможет ему, чего бы это ни стоило.
Он раскрыл конверт, порезав палец. На первой странице по сей день вероломно краснеет кровь.
Адинацатое наибря 1844 день святово Мартина
Лорд Дэвид Меридит
сын УБИЙЦЫ
пишут вам некотрые арендаторы вашего Отца в деревнях килкерине карне глинске и проч взапоследние полгода он поднял нам аренду в два слишним раза а тово кто хоть на неделю опаздает заплотить высиляют нивзерая не на детей не на положение
он уже хочет продать земли
теперь нам трети ево арендаторов велено плотить аренду этому гаду Блейку из Талли как ево только свет носит евтово нигодяя и он уже много ково выселил
пять сотен помирают на абочине многие голодом сидять облехчения никакова ждать не от кудова
здеся ждать НЕЧЕВО кроме голода
мы пердупердили вашево Отца но он не поверил и поэтому я пишу вам штобы вы убедили ево вернуть плату как было и помочь людям в эти тяжкие времена а ежли нет то и он и ево семья почуит отчаяние мое и моих братьев
я и мои люди доле терпеть не станет МЫ НЕ САБАКИ
заставте его одумать или мы с вас и спросим
мы такие люди што лудше будим работать чем драца но видил Бог ежли надо мм будем драца
ежли он продолжит нас притеснять мы белым днем пиристриляем всю вашу симью иначе нельзя пусть даже мы потеряем жизнь как потеряли срецтва к сущисвованию
не помилуем никово ни вас ни вашу жону ни сыновей никово потому што наши жоны и сыновья видели только голот и холот
и пусь меня павесят
нам ниприятно писать эти слава но мы не шутим мы клинемса Есусом Хрыстом Распятым клинемса на сопсвиной крови так помогите нам,
решай сам Дэвид Меридит
ежли хотите
пусть ваш Отец продолжает нас тиранить
и тагда мы фскорости спросим с вас за ево вину
из ефтава письма вы понимаете мы знаим хде ваш дом
биригитес Лондон не так далеко от конемары
ЗА ВАМИ СЛИДЯТ И НАСТИГНУТ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ
я же
боле не ваш пакорный и верный слуга
Кптн Месть из верных защитников Ирландии
Ваша пакойная Мать упакой Господи ее душу стыдилася бы теперь ГНИЛОВО имени Меридит
В памяти его вспыхнул лисий оскал незнакомца, как он шагал прочь по улице.
Мерридит держал письмо осторожно, точно бумага горела.
— Как ты догадался? — в слезах спросила
