Сад чудес и волшебная арфа - Джанетт Лайнс

Никто не распевает гимны. Нет Дот Тикелл. Нет мадам Марлин. Лаванда поплотнее натянула отцовскую шапку и принялась зазывать:

– Прекрасные рождественские венки! Вечнозеленые украшения для пальто и шляп! Красивые подарки!

Какая-то дрожащая от холода дама купила у нее венок. Джентльмен в преклонных годах сказал, что у него нет рождественского подарка для жены, «но и денег тоже нет». Лаванда подарила ему корсажный букетик.

Поезд опаздывал. Она уже не чувствовала лица. Оцепенела от холода. Какой неудачный день для торговли! Наконец, Самсон, выпустив мощную струю пара и град ледяных кристаллов, со стоном остановился. Высадилось несколько путников, щеки их покраснели от холодного ветра. Роберта Траута среди них не было. Да и с чего ему там быть? Арло Снук сказал, что он уехал на санях, запряженных лошадьми. Чтобы вернуться, ему, верно, понадобится собачья упряжка. Никто из прибывших не хотел ни венка, ни корсажного букетика, ни бутоньерки. Они хотели только поскорее укрыться от этой лютой непогоды. Убежище и тепло были куда более насущными потребностями, чем ароматные ветки с ленточками.

Кто-то приходит (не он).

Кто-то уходит (Роберт: уже уехал).

Кто-то остается (Л. Фитч, цветочница, аптекарская дочка).

Вот и все, сегодня последний базарный день, а заработаны сущие гроши. Никто не станет покупать рождественский венок после Рождества. Тележка была по-прежнему загружена, и Лаванда неуклюже побрела обратно к центру деревни. Хорошо, что на ней отцовские сапоги с тремя парами овечьих носков. Да и уши не обморозятся благодаря отцовской же меховой шапке.

Теперь им с мальчиком только чудом удастся пережить зимние месяцы. Без денег, которые не удалось заработать сегодня, они смогут прокормиться на зарплату Арло в конюшнях, но с большим трудом. Да и то если его не уволят. Слезы крошечными сосульками застыли у Лаванды на щеках. А у нее что? Куча бесполезных веток – не более чем растопка для камина.

Людей на улицах оставалось все меньше и меньше, все старались побыстрее укрыться. А Лаванда? А она чувствовала себя так, словно оказалась в глубокой, смертельно холодной яме, выхода из которой нет. Говорят, в наступающем году введут налог на недвижимость. В округе Гастингс собирались строить много новых мостов, и властям требовались деньги. Весь ее изнурительный труд псу под хвост. Все поиски маминого тайника впустую.

Дело швах. Решение пришло быстро. Лаванда резко повернула тележку в сторону конюшен. Она никогда там не была, но знала это место. Впрочем, его легко найти по запаху. Девушка направилась к главному входу. Лошади ржали, мужчины шутили, как всегда на работе. Никому не было до нее никакого дела. Затем мужчина в комбинезоне, спецовке и большом грязном фартуке увидел, как она выглядывает из-за кучи хвойных веток.

– Эй, мисс! Что ты тут делаешь в эту чертову погоду со всей этой зеленью? – И затем: – Снук! Твоя наставница пришла!

Арло со всей возможной быстротой прихромал ко входу в конюшню. Из его шерстяной шапки торчала солома.

– Венди, что случилось? Почему ты здесь, да еще с такой полной тележкой?

Подошли еще несколько конюхов и тупо уставились на Лаванду.

Порыв снежного ветра чуть не сбил ее с ног. Пришлось кричать, чтобы ее услышали сквозь шум бури.

– Почти все венки остались. Надо отдать их лошадям, потому что продать все равно не получится. – Девушка чуть не плакала.

– Но, мисс, лошади едят только сено, овес и все такое, – заметил один из конюхов.

Мужчины захихикали, лошади в денниках зафыркали.

А Лаванда задрожала.

– Тогда украсьте венком каждое стойло, – попросила она. – Пусть и у животных будет красивое Рождество. А корсажные букетики раздайте своим женам или девушкам, бутоньерки же оставьте себе или раздарите парням. А я так замерзла, что даже говорю с трудом.

Мужчины озадаченно переглядывались.

– Отправляйся-ка домой, Венди, – решительно заявил Арло, – и немедленно, пока метель не усилилась и не засыпала все снегом, а то и дом не сможешь найти. Тележку оставь, я потом привезу. Давай, иди!

Господи, благослови этого мальчика! По крайней мере, ветер теперь дул в спину. Но Арло оказался прав: сквозь снежные вихри Лаванда с трудом видела улицу и постройки. Все превратилось в сплошное молочное пятно.

Она кое-как доковыляла до дома, сумела окостеневшими пальцами разжечь камин. Арло еще и дров с растопкой сложил. Сил не осталось, даже чтобы вскипятить воду для чая.

Немного отдохнув, Лаванда накинула шаль и, шаркая, подошла к окну. После дневных усилий суставы так и ломило. Продышав глазок в замерзшем оконном стекле, девушка выглянула в сад. Большой камень исчез в белой вихревой мгле, но Лаванда знала, где он должен находиться. Когда много лет назад отец и нанятые им рабочие разравнивали землю для сада, то не смогли сдвинуть его с места, и глыба стала украшением ландшафта. Если метель не прекратится, то скоро эта скала окажется погребена глубоко под снегом.

«Ты очень много думаешь». Лаванда вспомнила странный стишок матери, непонятную рифму: пчела, скала. Теперь это казалось ей бессмысленным, как и поведение Роберта Траута в последние недели. Девушка отошла от окна, поскольку там сильно дуло, и уселась на стул с сиденьем из конского волоса. Она размышляла, ведомо ли арфе или призрачному музыканту, что завтра Рождество. Ведь в гостиной нет никаких признаков праздника, если не считать нескольких сосновых веток, которые Лаванда разложила на каминной полке. Все остальные ветки, веточки, стебельки и ягодки она с таким увлечением и усердием теребила и распушивала, скручивала и связывала в поделки на продажу, что совершенно забыла украсить собственное жилище. Купить еды для рождественского ужина Лаванда собиралась сразу после ярмарки на вокзале, но не ко времени разразившаяся пурга нарушила этот план.

Девушка обвела взглядом комнату. В это время года мама любила напевать песенку про остролист и плющ.

На струнах арфы не было ни остролиста, ни плюща.

А она сама? Ощущала себя почти чучелом чьего-то охотничьего трофея.

Буран был настолько сильным, что встала даже Великая железнодорожная магистраль. Арло Снук едва добрался из конюшен до дому и рассказывал, как ветер пихал его в спину и задирал пальто чуть ли не до плеч, а снег так и норовил насыпаться за шиворот. Каким-то образом ему все-таки удалось вернуть цветочную тележку домой. Через заваленные снегом улицы не пробиться было никаким лошадям. Повымело всех уличных певцов с их свечами и гимнами. Даже деревенский глашатай и тот, похоже, утонул в сугробе.

Наконец пурга начала утихать,