Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс
– Да, монсеньор, аппетит придаст вкус самому грубому кушанью…
– Но королевский отпрыск, который произошёл бы от этого старого корня, был бы тем не менее опасен. Белльгард, ненавидит меня так, как только может ненавидеть человек. Однако король увядает, и если его не станет…
– Тогда надо попрощаться с министерством, с властью без раздела, с возобновлением верховной властью палатных мэров, кроме стриженого короля, ибо очень жаль было бы обрить красивые чёрные волосы его величества…
– А вместе сказать «прости» и доходным бенефициям, и жирным аббатствам, рассыпаемым в награду за твои балаганные пошлости.
– Я забавляю вашу, эминенцию штуками своего театра, когда вы сошли с вашего.
– Боаробер, дофин нас выгонит, если только…
– Доканчивайте, монсеньор.
– Если, только, не произойдёт…
– Ну?
– От меня…
– Святая Женевьева! Вот уж не ожидал этого…
– Разумное честолюбие – заботиться обо всём для удержания фортуны.
– Однако, монсиньор, глядя на прекрасные глаза королевы, можно сказать, что у вашей политики вкус хорош.
– Оставим шутки, аббат; я питаю к нашей государыне самые нежные чувства, но по слабости, свойственной любви, дрожу перед тою, которая трепещет пpи одном моём имени…
– Нужно терпение. Ваша эминенция не новичок, ваше сердце ободрится.
– Надеюсь. Клянусь честью министра, Анна Австрийская будет моею раньше трех месяцев и наследник престола… Ты меня понимаешь?
– Честь и слава вашей эминенции; этот проект вас достоин. Лучшее средство, какое министр может выдумать, чтобы постоянно пользоваться милостями королей – это производить их самому.
– Несмотря на этот почти пасквильный тон, ты сказал великую истину… Позвони моему камердинеру и вели подавать карету; я поеду в отель «Алансон»[4]; я сошёлся с госпожою де Щеврёз и даже довольно преуспел у неё…
– Если б не так, то вашей эминенции было бы плохо…
– Эти поэты очень злы… Герцогиня имеет большое доверие у королевы; она любит ласку, боится, немилости, и она слишком проницательна, чтобы не видеть, что я держу в руках все нити её судьбы. Она мне послужит.
– Bo всяком случае я советую вашей эминенции остерегаться этакой тонкой штучки – из всех чертей нет хитрей чёрта в юбке.
– Ну-ну, Боаробер, а я скрываю одного поискуснее под моею красною сутаной.
Вошёл камердинер. Ришельё велел ему убрать волосы, которые кокетливо подобрал под скуфью; усы слегка надушил благовонною итальянскою водою и надел обыкновенное платье: плащ огненного цвета, грациозно накинутый на черную шелковую симарру[5] с горностаевым воротником и такою же опушкой. Когда кардинал проходил по своим покоям, они по обыкновению были наполнены дворянами, в числе которых были и самого высшего класса. Сочинив строгую физиономию, приняв обычный гордый вид и улыбаясь, он подошёл к некоторым вельможам, подавая им руку. Он говаривал своим близким, что этот дружественный обычай спас его не от одной опасности, будучи убеждён, что человек, которого вы заставите подать вам руку, не решится, подходя к вам, пустить кинжал в дело.
* * *
Герцогиня де Шеврёз во всём блеске красоты, слава которой должна ещё долго греметь в Европе, щедро пользуется этою драгоценностью. Одарённая здоровьем и пламенным воображением, она никогда никаким принципом не вооружалась против каждой новой любви; и каждый вздох красивого кавалера находил отзыв в её сердце. Будучи первый раз замужем за коннетаблем Люинем, она усеяла это супружество множеством неверностей, ускользнувшими от рассеянного внимания этого государственного человека, более занятого своею карьерою, нежели честью своего ложа. Сделавшись герцогинею де Шеврёз, эта грешная красота не более уважала и супружеские права знаменитого дома Гизов, и к счастью второй муж её оказался ещё рассеяннее первого. У герцога де Шеврёз любовница – честолюбие, – жадная куртизанка, которая от своих любовников требует столько забот, что она не обращает внимания на прочие интриги земного шара.
– Прелести женщины, – говорит иногда госпожа де Шеврёз кокеткам, с которыми ведёт приязнь: – прелести женщины, блистая подобно цветку, исполняли бы только половину своего назначения: почти также как обоняя запах розы, надобно пользоваться и благосклонностью красавицы, если только хоть немного того достойны. Нечего скрывать, мы рождены для благотворительности, и не нам удаляться от неё, когда провидение одарило её такими прелестями.
И так, преданная всецело и почти неосторожно культу любви, госпожа де Шеврёз сделала из своих апартаментов храм этого божества: спальня её, и в особенности уборная по-видимому украшены руками самих граций. Постель герцогини – жертвенник этого прелестного капища, подымается на эстраде, на которую ведут три ступеньки, покрытые персидским ковром с такими яркими и натуральными цветами, словно живые. Чёрного дерева кровать с инкрустациями из яшмы, перламутра и халцедона. Четыре витые колонны, обложенные лазоревым камнем, поддерживают балдахин из голубого дама с черными разводами, обшитый серебряною бахромою. Серебряные ленты и желуди поддерживают драпировку, спускающуюся волнистыми складками. В глубине постели картина Рубенса представляет Селену, с тянущеюся длинною полоскою беловатого света, и которая застает спящего Эндимиона[6] в роще. Богиня; у которой, кажется, трепещет грудь, готова пасть в объятья счастливого смертного; небо прелестнейшей ночи покровом из лёгкого тумана покровительствует нежному таинству, гoтовому совершиться. Комната обтянута дорогими обоями, украшенными золотыми и серебряными цветами пo красному полю. Кресла с резными прозрачными спинками. Сиденья обиты кордуанскою кожею с длинною шелковой бахромою; прибитою золочеными гвоздями. Под венецианским зеркалом, увенчанным артистически сделанными золотыми украшениями, виднеется шкаф на золотых столбиках, на котором счастливые сочетания инкрустации из кораллов, яшмы, сердолика, лазоревого камня с золотою искрою (aventurine) окружают маленькие эмалевые картинки драгоценной работы. Возле постели небольшой черепаховой столик, на котором лежит книга в богатом переплёте: Les Baisers de Jean Second («Поцелуи Иоанна Второго»): каждый культ имеет свой рисунок![7]
Уборная украшена цветущими кустарниками, между которыми вырисовываются окна, расписанные гербами и цветными девизами сообразно с модою предшествовавших веков. Свет ярко отражается в расписанных стёклах. Посреди комнаты туалет, покрытый китайским лаком, на котором поставлено множество хрустальных и серебряных флаконов: благовонный арсенал, который разливает вокруг нежный запах.
Госпожа де Шеврёз занята важным делом прически, когда кардинал Ришельё входит без доклада – так он уверен в добром расположении герцогини. Она ни мало не хочет оставаться в долгу, относительно ф&фамильярности, у этого гордого министра; для
