Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 2 - Жорж Тушар-Лафосс
– Право, сказал он однажды Лозену: – это покрывало, этот нагрудник, эта плотная юбка вскружили мне голову… Есть тут что-то соблазнительное, чего не достает моему благополучию. Тысячу ласк госпожи Монтеспан я отдал бы за один вздох ее сестры.
– Так за чем же дело стало, государь, отвечал смелый фаворит: – надобно посмотреть: ведь вся эта монашеская обстановка не может сравниться с неприятельской крепостью. Вы можете взять это приступом с первого же раза. Прикажете очистить путь?
– Нет, черт, возьми! И, пожалуйста, держите это в тайне. Если только раз маркиза заподозрит…
– Я думаю. Эта особа не потерпит в любви правила, называемого вычитанием… Умножение, еще куда не шло…
– Что вы хотите сказать, Лозен…
– Я? Ничего, государь.
– Я знаю только, что вы иногда дурно говорите о госпоже Монтеспан.
– Нисколько, государь! Я считаю ее женщиной, способной доставить самое здоровое счастье вашему величеству. Но все-таки иногда развлечения…
– Замолчите сударь.
– Молчу, государь.
– Не знаю, что будет дальше из чувства, которое госпожа Фонтевро внушает королю, но до сих пор еще ничего не обнаружено. Она бывает на всех празднествах, а между тем о ней не злословят; в одном только можно упрекнуть ее, что будучи монахиней и поставлена беречь стадо овец, она пользуется кредитом своей сестры, королевской любовницы.
Король очень остался доволен Лозеном во время блистательной прогулки двора во Фландрию; он сказал ему об этом по возвращении и дозволив фавориту продать должность начальника драгунов, созданную для него в 1668 году, его величество обещал ему место и генерал-фельдцейхмейстера, праздное по случаю отставки Мазарини. Король даже назначил день для этого. Но Лувуа решил иначе: так как генерал-фельдцейхмейстер идет рядом с военным министром и исполняет приказания последнего часто из любезности, следовательно гордый маркиз не мог согласиться видеть на этом месте такого высокомерного человека. Министр постарался искусно отвратить короля от этого намерения; за это взялась госпожа Монтеспан, которая живет в тесной дружбе с министром и не может простить Лозеву, что он покинул ее. И вот когда фаворит вошел в назначенный день в кабинет к королю напомнить обещание, его величество отделался тем, что взял оружие и уехал на охоту. На следующий день та же просьба и та же, уклончивость от ответа. Тогда Лозен решился прибегнуть к крайнему средству – возобновить свою связь с маркизой… При входе Лозена маркиза догадалась о причине его посещения… Маркиза Монтеспан обещала горячо ходатайствовать о назначении Лозена на место генерал-фельдцейхмейстера, хотя и твердо решилась не исполнять своего обещания.
Прошло довольно времени, а желанного назначения не было; каждый день, когда Лозен напоминал королю обещание, его величество заговаривал о другом; даже больше: фаворит узнал, что вожделенное место было назначено графу Людр и даже отдано под покровом строгой тайны.
«А! – подумал Лозен: – неужели вздумали играть со мною! Надобно положить конец страшному прошлогоднему унижению. Сегодня же я все выведу на чистоту».
Разъяренный граф немедленно отправился к доверенной камеристке маркизы и за большую сумму купил у нее возможность скрыться в комнате фаворитки за несколько времени перед приходом короля. Уладив дела и увидев, что король направлялся к возлюбленной, Лозен предстал перед Людовиком ХIV вручил ему новую записку о месте, и с низким поклоном поспешил через скрытную дверь забраться в комнату маркизы. Едва он успел забиться под кушетку, как вошли король с маркизой и уселись на этой самой мебели…
При входе король положил записку на маленький столик, и как его занимало ее содержание, то он и возвратился к ней после излияния первых нежностей, что Лозен и предвидел.
– Право, я не знаю, сказал Людовик: – как выйти из этого положения… Лозен настойчиво просит места, а Лувуа постоянно просит, чтобы я отказал.
– Мне кажется, что в таком случае министр и в особенности такой министр как Лувуа, должен одержать верх над пошлым придворным.
– Негодяйка! прошептал граф сквозь зубы.
– В добрый час; но мое королевское слово…
– Положим; но интересы государства…
– О каких вы говорите, маркиза, ибо я вижу, что вы претендуете…
– Я хочу сказать, что если ваш военный министр, будучи недоволен назначением генерал-фельдцейхмейстера, которого он ненавидит, подает в отставку…
– Мне это была бы неприятно, черт возьми! Но нет, напрасно, завтра же.
– В таком случае прямо откажите Лозену.
– Ты, мне заплатишь за это, мерзавка! сказал Лозен почти в полголоса.
– Мне показалось, кто-то говорит.
– Нет, отвечала маркиза, которая ничего не слышала.
– Итак, по-вашему, я должен отказать.
– Лозену? Без сомнения… Но мне… Государь, право вы меня, не любите.
– После, Атенаиса! Вы всегда так – с вами невозможно говорить серьезно.
– Итак, встанем, государь…
– Вы правы, встанем.
И чета, влюбленная в разных степенях, сошла с кушетки. Король удалился, а маркиза прошла в уборную. Лозен же, выйдя из своей засады, направился к наружной двери комнаты, решившись, во что бы то ни стало отомстить коварной Монтеспан.
Разряженная фаворитка не замедлила явиться, чтобы не опоздать на репетицию оперы, которая на другой день имела быть сыграна на дворцовом театре. Сдерживая свое бешенство, граф подал руку маркизе и спросил у нее самым почтительным тоном, замолвила ли она за него слово королю.
– Сегодня даже, отвечала она.
– Ах, как вы добры, сказал граф с притворной улыбкой.
– Разве же я вам не обещала?.. И уверяю вас, что мое ходатайство простиралось далее нежели, вы полагаете.
– Великолепно, сказал с насмешкой фаворит, терпение которого истощилось.
– Вы, граф, как будто сомневаетесь…
– Нисколько, продолжал Лозен, наклонившись к уху маркизы: – я вполне убежден, что вы лгунья и мерзавка.
И он повторил слово в слово то, что слышал под кушеткой. Госпожа Монтеспан смутилась, задрожала, а граф пошел в кабинет и дерзко начал требовать исполнения обещания. Никогда еще он не был так нахален. Людовик ХIV вспыхнул, схватил трость и поднял ее; но припомнив звание человека, которому грозил, подошел к окну и выбросил палку на двор.
– Выйдите вон! сказал он: – я не простил бы себе никогда, если бы ударил вельможу моего двора.
– А я, отвечал Лозен: – не буду никогда служить государю, который не держит слова.
С этим словом он сделал несколько шагов, вынул шпагу, сломал клинок ногой и вышел из комнаты, оставив на полу обломки своего оружия.
Через два часа граф был арестован в своем отеле и отвезен в Бастилию. Маршалу
