Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк
Также Платон хорошо запомнил, как ещё в детстве отец водил его в Политехнический музей, мечтая привить сыну интерес к технике. А тому особенно понравились различные модели машин, механизмов и строений в разрезах. Причём модели в разрезах подземелий различных зданий и предприятий его интересовали больше, чем машин и механизмов. Всё-таки в нём всё ещё оставался архитектор.
А уже во время обеда Платон вспомнил, что отец любил чай с молоком, заменявший ему кофе, о чём неоднократно свидетельствовали капли на его галстуке и рубашке.
— «Ну, а как там наши молодожёны поживают?» — неожиданно вывел сына из задумчивости Пётр Петрович.
— «Да вроде нормально?! Только Настя частенько болеет» — не всю правду сказал Платон.
Ведь иногда Настя не болела, а попадала в больницу на аборт. Как-то раз Платон услышал обрывок её разговора с мамой, поинтересовавшейся у дочери, почему так часто, и почему они не предохраняются?
На что последовал ответ Насти:
— «А для моего кобеля женщина, что дырка в заборе! Думает только о своём удовольствии!».
— Значит у них не очень хорошие отношения, а Павел эгоист!? — понял Платон.
Но некоторая напряжённость в отношениях проявлялась и во взаимоотношениях молодожёнов с хозяйкой квартиры. Они поделили имущество и утварь, но Платон не стал делить с сестрой книги, общие игрушки и спортинвентарь. Просто ему пока некогда было этим заниматься.
Лишь Настя передала в комнату матери ставший ненужным инвентарь. Среди этих вещей оказался и действующий микроскоп, давно подаренный отцом детям.
— «Платон, возьми его, а то он в книжном шкафу только пыль собирает!» — протянула она раннее е любимый прибор брату.
И тому невольно пришлось поиграть с прибором, с любопытством разглядывая на предметном стекле свой волос, а потом отвезти его на дачу.
На дачу Платон поехал и на следующий день в субботу 31 мая. Отец просил помочь ему срочно посадить люпин, недавно прочитав о его пользе для насыщения обедневшей почвы азотом и объяснив тогда же это сыну:
— «На его глубоких корнях, оказывается, расположены клубеньки азотфиксирующих бактерий! Он накапливает в почве большое количество азота, кажется двести килограмм на гектар! Это зелёное удобрение!».
— «Вот это да!?» — картинно удивился тогда Платон.
— «Да-да! Не удивляйся! Он ещё богат белками, крахмалом, сахарами и микроэлементами! Его выращивают с целью последующего закапывания в почву для улучшения её структуры, обогащения азотом и препятствования росту сорняков! Он на поверхности грядок образует компост, и защищает грядки от размыва дождями и сдува почвы ветрами! Он даже заменяет навоз и аммиачную селитру!» — возбуждённо объяснил Пётр Петрович.
— «Пап! Это хорошо! Но сколько же с ним возни будет? Под него надо грядку сделать, посадить, ухаживать, а потом ещё и закапывать, разрезая на части!? Это год, а потом и польза от него будет не раньше, чем ещё через год, а то и два?! А всего три года! Не проще ли сразу вносить навоз и сыпать селитру?!» — удивил отца аргументами Платон.
— «Ничего! Давай, попробуем! Вот твоя помощь на грядке и будет нужна!» — не унимался энтузиаст всего нового.
— «Ладно, пап! Я приеду завтра, но после обеда и с ночёвкой. У меня утром футбол!» — вынужденно согласился тогда Платон.
И ранним субботним утром компания студентов-вечерников традиционно сыграла в мини-футбол, но на этот раз на осьмушке большого футбольного поля. У всех было хорошее настроение, особенно у Виктора Саторкина, этим утром узнавшего о беременности жены и почувствовавшим свою взрослость и значимость. На поле то и дело слышались его крики-обращения к товарищам и соперникам: «Гурыч, Игрек, Макс, Пан, Петрилло, Плат, и Стол», соответственно обращённые к Гурову, Заборских, Максимову, Панову, Петрову, Кочету и Стольникову. Из них только Гена Петров, отпустивший усики и походивший на иностранца, был недоволен своим итальянским прозвищем.
Тут же, удивившийся такому возбуждению всегда спокойного товарища, Платон вспомнил, как Витя и ранее, но лишь иногда, кричал и их выбывшим товарищам по футболу Ветрову, Лазаренко, Лапшину и Смирнову:
— «Ветер, Лазарь, Лапша и Смирный».
Из них это льстило флегматичному медлительному Михаилу Ветрову, соответствовало спокойному характеру всегда тихого Володи Смирнова, нейтрально удивляло Володю Лазаренко, и раздражало лишь Борю Лапшина, который и играл-то очень редко. Так что до конфликтов дело не доходило.
Но за это и флегматичному, медлительному Вите Саторкину от Платона досталось прозвище «Статор», выражающее и его фамилию и его спокойный, надёжный характер. А тот и не возражал против этого. К тому же все эти, в основном шутливые прозвища, касались только футбольного поля, когда нужно было обращаться друг к другу быстро, коротко, но понятно.
Платон невольно сравнил их прозвища с обращением на «Вы» к своим родителям Павла Олыпина.
— Да! У каждого своё воспитание, свои обычаи и привычки! — понял он.
В первый день лета прошёл первый тур президентских выборов во Франции. Жорж Помпиду набрал 44 % голосов, Ален Поэр — 23 %, а Жак Дюкло немного отстал от него, набрав 21 % от всех поданных голосов. За остальных кандидатов в сумме проголосовало 12 % пришедших на выборы избирателей.
А поздно возвратившиеся с дачи в Реутово мужчины Кочеты узнали об этом после мытья в полночных «Последних известиях».
— «Пап, а ты обратил внимание, что французские коммунисты год за годом сдают свои позиции?» — первым спросил Платон.
— «Да! Они это делают уже многие годы, как я уехал из Франции! А ведь тогда после войны был великолепный шанс на победу там коммунистов! Но вмешались США со своими капиталами, а у нас после войны экономических силёнок не хватало на помощь им! Я ещё тогда, когда работал в Париже, уловил устойчивую тенденцию скатывания их компартии к оппортунизму! И писал в Москву, что все наши усилия бесперспективны. И этим не угодил руководству. А вот теперь — результат!» — уже не так горестно, как бывало ранее, сокрушался бывший дипломат и аналитик политической разведки.
На следующий день в понедельник 2 июня Платон вышел на работу, с большим удовольствием выполняя все накопившиеся задания от своего начальника Дмитрия Ивановича Макарычева.
Сначала он посетил заточный участок фрез, где Виктор Баженов выполнил заказ для нового участка их цеха, одновременно обсуждая с Платоном футбольные новости.
По пути пообщавшись с Валерием Жаком, он затем с разрешения Яши Родина на своём бывшем станке стал вытачивать детали по эскизам Макарычева. А вскоре освободившийся Жак сам подошёл
