Книжный магазин в Мейфэре - Элиза Найт
Нам с Продом предстояло встретить мятежников во французском Сен-Жан-де-Люз – именно там корабль «Эхо» войдет в док. Мы надеялись разобраться во всем до того, как благополучно доставим домой Джессику, а с ней и Эсмонда. Правда, на Эсмонда мне было наплевать.
Наконец корабль прибыл. Ожидая на причале, когда юная парочка сойдет на берег, мы старались не обращать внимания на толпу репортеров и фотографов, которые беспрерывно забрасывали нас вопросами.
Заметив «заблудших» на трапе, я помахала им перчаткой. Жизнерадостный вид Джессики меня поразил – никогда еще я не видела ее такой красивой и оживленной. Она опиралась на руку Эсмонда, который спускался с видом боксера-профессионала, выигравшего раунд.
Джессика, светясь от счастья, резво подбежала к нам и бросилась в мои объятия – словно вернулась после медового месяца. Судя по всему, так оно и было, несмотря на незаконность их связи.
Репортеры выкрикивали вопросы, сверкали вспышки камер.
– Дорогая, – сказала я, – ты выглядишь просто ослепительно.
– Это все от любви, – жеманно ответила Джессика. Взгляд ее упал на Эсмонда, и тот довольно улыбнулся ей в ответ, словно был собакой, поймавшей котенка.
Я выдавила подобие улыбки, будто стала свидетелем не счастливого воссоединения, а чьей-то казни. Эта своевольная девчонка своей ложью чуть не довела наших родителей до безумия. Джессика знала, какой скандал вызвало ее бегство, понимала, как поступила с родителями. Не говоря уже о политических сложностях, с которыми пришлось столкнуться, чтобы ее вернуть. И все же, несмотря на возмущение, я не могла открыто выразить свои чувства. Это еще больше навредило бы семье. Под объективами этих проклятых камер следовало изображать семейную идиллию.
– Ромилли, – Прод с угрожающим видом протянул Эсмонду руку. В кои-то веки я не возражала против его позерства. Молодого человека требовалось поставить на место.
Девятнадцатилетний парень долго смотрел на руку Прода – настолько долго, что мы уже занервничали. В конце концов он снизошел до рукопожатия, и обе стороны вложили в него несколько больше силы, чем следовало.
– Я снял номера для всех нас в отеле дальше по улице. Такси ждет, – сообщил Питер. – Давайте сядем в него, пока нас не сожрали эти стервятники.
Мы бросились прочь от прессы и укрылись в такси.
Джессика и Эсмонд выразили недовольство, узнав, что должны жить порознь. Джессику мы решили поселить в номере с двумя спальнями, вместе со мной и Продом, а Эсмонда – в отдельном.
– Вы же не женаты, дорогая, – напомнила я ей, когда Питер отпирал дверь номера.
– Когда это ты превратилась в ханжу с постной физиономией? – Джессика скрестила руки на груди; тон ее был неприятным и вызывающим, что застало меня врасплох. – Я думала, ты будешь на моей стороне, несмотря ни на что.
– Я не изменилась. Хочешь верь, хочешь нет, но я на твоей стороне. И единственная причина, по которой я здесь, – то, что ты пыталась сбежать.
– Я не пыталась, – Джессика топнула ногой, как в детстве. – Я действительно сбежала.
Я не стала отвечать ей резкостями. Эта юная наивная кретинка еще ничего не понимает. Сама я когда-то была такой же, мечтая о жизни с Хэмишем. Эта мысль смягчила мой гнев, и я сдержалась.
– В любом случае ты останешься со мной и Питером, и мы обсудим следующие шаги за ужином.
Я попыталась взять Джессику под руку и перетащить через порог комнаты, но она уперлась.
– Думаю, ты не понимаешь, Нэнси.
Она намеренно не назвала меня ни уменьшительным именем, ни забавным прозвищем, отчего мне стало больно, словно в тело впилась колючка.
– Давай ты объяснишь все в номере.
Я искоса взглянула на проходившую мимо нас горничную, гадая, не переодетая ли это ловкая корреспондентка, вынюхивающая подробности для своей газетенки. О, какие лакомые кусочки она получила, когда поставила на пол свою маленькую корзинку с чистящими средствами и принялась завязывать шнурок на туфле!
– Я не намерена входить в ваш номер. – Выпрямив плечи, Джессика схватила Эсмонда за руку. – Эсмонд мой муж, и, что бы ты ни говорила, ничего не изменится.
– Я и не планировала что-то говорить, – ответила я. – Ведь сколько бы ты ни заявляла, что он твой муж, вы не состоите в законном браке и не заключите его, пока не вернетесь в Англию.
– Послушайте… – начал Эсмонд, но Прод положил руку ему на плечо, заставив замолчать.
– Полагаю, вам обоим надлежит задуматься о том, что ваше поведение вызвало и еще вызовет серьезные последствия. – Напряженное выражение лица Питера напомнило мне о Па, он выглядел так же, когда ругал нас в детстве. Я с удовольствием обнаружила в нем эту отцовскую черту. – Должно быть, вы заметили в доке рыщущих репортеров. Эсмонд, если вы не желаете, чтобы ваши фотографии появились во всех газетах Англии и Европы с нелестными заголовками о том, что вы похитили юную леди и запятнали ее репутацию, то нужно действовать осторожно и скрытно.
Эсмонд и Джессика молчали, но яростный блеск их глаз говорил о многом. Исчезло то дружелюбное, радостное настроение, в котором Джессика спускалась по трапу. Вместо улыбающейся сестры передо мной стояла несгибаемая упрямица, смотревшая на меня как на злейшего врага и предателя.
У меня появилось дурное предчувствие: мы проиграем эту битву…
Возвращаться с нами в Англию Джессика и Эсмонд отказались. Их не убедили ни уговоры, ни обещание Па выделить им ежегодное содержание.
Мы с Продом вернулись домой одни, провалив миссию.
В течение следующих нескольких месяцев каждый сбор семьи, каждый телефонный разговор или переписка превращались в дискуссию о «заблудших». Па категорично заявил, что не желает видеть Джессику, пока она не образумится. Ма придерживалась другого мнения. Восемнадцатого мая, через неделю после коронации короля Георга VI и королевы Елизаветы, Ма и Нелли Ромилли отправились во французскую Байонну. Уложив в багаж шелковое платье из «Хэрродса» для невесты, они планировали засвидетельствовать обмен клятвами у алтаря между Джессикой и Эсмондом.
И как раз вовремя: к лету моя мятежная сестрица ожидала рождения ребенка. Услышав об этом, я почувствовала зависть. Где справедливость? Эти двое сбежавших детей, бедные, как церковные мыши, огорчившие многих, доставившие неудобства британским военным, получили такой дар! Мы же с Питером столько раз возрождали наш законный брак, однако моя утроба упрямо оставалась пустой. Переносить боль от этой несправедливости мне было вдвойне тяжелее потому, что Питер снова охладел ко мне.
Кажется, я опять теряла мужа. Не хватало потерять еще и сестру, пусть
