Я, Юлия - Сантьяго Постегильо
Ветурий Макрин, префект претория при Септимии Севере
Римские сенаторы и другие высокопоставленные лица
Эклект, управляющий императорским двором при Коммоде
Дион Кассий, сенатор
Сульпициан, сенатор
Тит Сульпициан, сенатор, сын Сульпициана-старшего
Гельвий Пертинакс, сенатор, сын Пертинакса
Клавдий Помпеян, сенатор
Аврелий Помпеян, сенатор, сын Клавдия Помпеяна
Лентул, легат
Эмилиан, легат
Вирий Луп, наместник Нижней Германии
Новий Руф, наместник Испании
Друзья и приближенные Септимия Севера
Плавтиан, друг детства Севера
Фабий Цилон, легат
Юлий Лет, легат
Кандид, легат
Аннулин, легат
Валериан, начальник мезийской конницы
Квинт Меций, трибун
Парфянские аристократы
Вологез V, царь царей
Вологез VI, первородный сын Вологеза V
Артабан V, второй сын Вологеза V
Хосров, третий сын Вологеза V
Другие персонажи
Гален, грек, врач императорской семьи
Филистион, библиотекарь в Пергаме
Опеллий, военный, служащий на границе
Каллидий, атриенсий семейств Северов
Луция, дочь поселенцев, живущих в приграничье
Нарцисс, атлет
Турдитан, работорговец
Аквилий Феликс, глава фрументариев, тайной полиции Рима
Prooemium.[3] Тайный дневник Галена
Заметки об императрице Юлии и о том, почему содержимое этого свитка следует держать в тайне
Рим 950 ab urbe condita[4]
Мое имя – Элий Гален. Я учился в Пергаме и Александрии, много лет был врачом императорского семейства в Риме, а потому стал свидетелем множества достопамятных событий. Могу сказать, например, что я присутствовал при падении одной династии и восхождении другой. Еще я сопровождал римские легионы в походах против варваров – за Реном, за Данубием, на далеком Востоке. Я видел, как вспыхивают жестокие гражданские войны, как проливается кровь в амфитеатрах разных стран, как она хлещет рекой во время сражений. Но самое страшное, что мне доводилось наблюдать, – это чума, опустошающая целые края. Итак, перед моими глазами пронеслось много всего. Хронисты, состоящие при императоре, и прочие, записывающие на папирусе сведения о людских делах, должным образом занесут все это в свои анналы для потомства. И все же меня снедают сомнения: а как же Юлия? Кто-нибудь вспомнит о ней и ее судьбе? Всего лишь за десять лет она из никому не известной девочки, уроженки сирийской Эмесы[5], стала сиятельной императрицей Рима – невероятный cursus honorum!
Я же, движимый чувством благодарности и стремлением к справедливости, затеял беспримерный труд, решив рассказать обо всем с самого начала – с того дня, когда Юлия Домна прибыла в Рим. Но я не обладаю сноровкой записного поэта или ловкого сочинителя пьес для площадных представлений. Да, я написал немало, но то были трактаты, посвященные врачеванию, растениям и снадобьям, строению человеческого тела, недугам и их исцелению. Поэтому я столкнулся с трудностью, о которой даже не подозревал: как рассказать о судьбе человека? И в каком порядке? Излагать ли события в их естественной последовательности или избрать предметное изложение? Все это так ново для меня… Признаюсь, несколько месяцев я пребывал в совершеннейшей растерянности.
До чего же нелегко определить, как нужно вести рассказ! Если, конечно, ты желаешь достичь совершенства, к которому следует стремиться во всех своих начинаниях. В нашем случае это означает вот что: не принимайся за повествование, не выстроив замысла. Лучше вовсе не начинать, чем пускаться в такое безрассудство. И вот я потратил много времени и усилий, обдумывая вопрос: как поведать о судьбе Юлии Домны, могущественнейшей из римских императриц?
Я размышлял о том, из чего складывается личность человека: кое-кто говорит, что главное – это нрав, зависящий от душевных движений и состояний здоровья. Но такие вещи интересуют только врачей вроде меня. А я ведь пишу не для своих сотоварищей – им останутся мои пространные учебники и трактаты об искусстве Асклепия. Я вложил в них все свои знания, довольно-таки ограниченные. Впоследствии я еще вернусь к этому: к пределам моего врачевания, к потемкам, в которых мне пришлось брести.
Но довольно обо мне. Перейдем к Юлии.
Что лучше всего говорит о каждом из нас, помимо нрава и движений души? Друзья – те, кого мы считаем заслуживающими доверия. Если посмотреть на тех, кто окружает человека в разные годы его жизни, сразу становится понятно, кто он такой. Об этом есть у Аристотеля; но он также предупреждал, что дружба, основанная на корысти, – не подлинная: мы сближаемся с другим, желая получить от него что-нибудь, обычно – выгоду для себя. Когда речь идет о могущественной императрице, такой, как сиятельная Юлия, мы можем перечислить ее ближайших друзей (одним из которых был и я), но неизбежно задаемся вопросом: кто из нас добивался ее расположения из искренней дружбы, не стремясь получить привилегий, подарков, помощи? Я сам искал ее общества, желая иметь то, о чем мечтал. Да, я проникся к ней уважением и даже восхищением, но было ли это дружбой?
Императрица и власть. Вот два слова, которые показались мне ключом к этому повествованию. Найдя их, я понял, как придать ему связность: говоря о могущественном человеке, трудно указать на его настоящих друзей, но зато легко перечислить врагов. Несомненно, Юлия за много лет приобрела себе грозных недругов, смертельных противников. Узнав их имена, мы поймем, какой была женщина, против которой они злоумышляли. Итак, будучи неспособным назвать истинных друзей императрицы, я решил разделить свое повествование на пять частей, пять книг, посвятив каждую одному из ее главных врагов. А это были ни много ни мало пять римских императоров. Внушительный перечень! Думаю, благодаря ему читатель осознает все величие сиятельной Юлии, которая никогда не склонялась ни перед кем.
За это я и восхищался ею.
Но давайте начнем с начала.
Liber primus[6]. Коммод
M COMMODVS ANTONINVS PIVS FELIX AVG BRIT
Marcus Commodus Antoninus Pius Felix Augustus Britannicus
I. Тайный дневник Галена
Заметки о происхождении Юлии и о безумии императора Коммода
С самого приезда в Рим Юлии пришлось непрестанно бороться за существование. Ее первый враг был грозным и безжалостным. Я знаю, о чем говорю: немало людей нашли свою погибель в первые годы царствования императора Цезаря Луция Элия Коммода Августа Пия Феликса Сарматского и так далее. Я привожу здесь лишь часть его официальных имен и опускаю небывалые прозвища, которыми он награждал себя во время своего правления; далее, для удобства, я буду именовать его «Коммодом».
Юлия проявила завидную волю к жизни, обитая в худшем из миров, терпя своенравие Коммода, последнего из династии Ульпиев-Элиев – или Антонинов, в зависимости от того, кто для нас важнее: ее основатели, Нерва
