Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников
Энтин встал, не говоря ни слова, передал Герасю племянника и пошел на огород. Через несколько минут он вернулся и, сплюнув со злостью, сказал:
— Сволочь, а не старуха, истинная ведьма! Все грядки уничтожила, оборвала — и огурцы, и капусту. Куда она только все это девала, вот вопрос. В ямы, что ли, какие-то зарыла? Картошку, и ту не поленилась выкопать, хотя та и не наросла еще толком. Раскидала кусты по всему полю.
Но Шубина сейчас волновал другой вопрос. Обращаясь к Герасю, который кормил ребятишек, он сказал:
— Твоя сестра в прошлый раз вела нас через болото. Там тропа имеется. Но с лошадьми и гружеными телегами мы точно не пройдем. Ты другой путь знаешь?
Швайко немного подумал и кивнул:
— Еиншый шлях.
Он объяснил, что другой путь есть, но в обход болота, а значит, он будет немного длиннее. Причем обойти гать можно только с правой ее стороны и на хутор при этом заходить необязательно.
— Это хорошо, что не надо на хутор заходить, — одобрительно кивнул Шубин. — Плохое здесь место. Дорогу сможешь показать?
— Можу. Сам пару раз до сестры по ний ходыв, — ответил Швайко и добавил: — В болоти чоловик сестры з братыком и батьком видсыжувалыся. Доводылося кругаля даваты.
— То, что муж твоей сестры и его брат с отцом там от немцев прятались, мы с ребятами на себе проверили, — усмехнулся Шубин, вспоминая короткий бой на болоте. Видя, что Герась при этих его словах смутился, добавил: — Я на твою сестру не в обиде. Она и сама стала жертвой — сначала обмана со стороны своих новых родственников, а потом и жертвой шальной пули. Чьей пули — нашей или кого-то из бандитов, — уже не важно. Пуля — она, как известно, дура. Летит и не разбирает, в кого ей попасть, а мимо кого пролететь.
Накормили детей и отправились обратно. Митю нес всю дорогу на руках Энтин, а Василинка шла сама, хотя и с перерывами. Прошагает немного и просит Герася взять ее на руки. Передохнет и снова топает.
— Боевая у тебя племянница, — заметил Энтин. — Столько дней голодать и все еще топать на своих двоих — это не всяким семилеткам по силам.
— Васылыночка, шо вы вси ци дни йилы? — спросил Герась племянницу.
— Картоплю сыру, я ее на поли збырала. Тилькы Дмытрусь ее не ив, жывотом мучився. Я хотила в огни картоплю запекты, але ни сирныкив, ни кресала не знайшла. Бабуся все поховала.
— Вот ведь ведьма, даже спички с огнивом попрятала от детей, чтобы они и костра разжечь не смогли. Все сволочная старуха предусмотрела, — слушая рассказ девочки, возмутился Энтин.
Едва успели дойти до места, где их дожидались Жуляба и Малкин, как из лесу навстречу им торопливо выбежал взволнованный Володя Теткин. Увидев, что Шубин и остальные живы и здоровы, он широко улыбнулся.
— Ты чего это прибежал? Случилось что-нибудь? — спросил Глеб.
— Клименко послал, — ответил подросток. — Сказал — иди, глянь. Что-то давно от них никаких вестей нет. Я и побежал. — Указав кивком головы на девочку, стоявшую рядом с Герасем, Теткин сказал: — Смотрю, живы у тебя племянники, Герась. То-то Леся обрадуется. Она сейчас, наверное, больше всех там за вас переживает.
Швайко ничего на его слова не сказал, а лишь погладил по голове девочку, во все глаза глядевшую на Володю.
— Если не устал, то беги обратно и скажи Клименко, чтобы вел обоз к нам. Еще скажи ему, что… Впрочем, я сам ему потом все объясню.
— Ага, понял, — кивнул Теткин, развернулся и рысцой побежал обратно.
— А мы пока передохнем, — объявил Глеб и сел на траву. — Давай мне мальчика, подержу, — обратился он к Энтину. — У тебя уже руки устали, небось.
Пожилой разведчик не стал возражать и бережно положил уснувшего Дмытруся на руки Шубину, хотя до этого не хотел отдавать его ни Жулябе, ни Малкину, которые тоже просили у него подержать малыша.
Глядя на маленькое бледное личико мальчика, на его веки с синими прожилками сосудов, на пухлые губки, Шубин испытал прилив неизведанной им до сей поры нежности. И хотя он и до этого момента видел, и не раз, таких вот изможденных войной и голодом малышей, но отчего-то гляделна них всегда каким-то отстраненным взглядом. Да, ему их всех было жалко, но тогда он испытывал совершенно другие чувства. Тогда гнев на фашистов и на то, что они творили на его, Шубина, земле, пересиливал жалость и оттеснял ее на второй план. Может быть, это случалось потому, что он никогда не брал на руки такого вот маленького и такого ослабевшего от голода малыша, а жалел их только на расстоянии, жалел больше глазами, чем душой. Теперь же, когда Дмытрусь лежал у него на руках и Глеб чувствовал на ладонях хрупкое детское тельце, ему вдруг захотелось плакать от неодолимой боли в сердце и жалости к этому малышу. От жалости и еще от своей, Шубина, беспомощности перед войной и смертью.
Вскоре подошел и партизанский обоз.
— Через хутор не пойдем, — сказал Глеб и поведал всем о том, что они видели на хуторе.
— Пожечь бы это крысиное гнездо, — хмуро заметил Зеленчук.
— Ага, хорошая идея, — усмехнулся Одинцов. — Чтобы огонь потом на лес перекинулся и нас бегом идти заставил. А заодно и привлек внимание немцев. Ты думай, что говоришь. Ветер как раз в сторону леса дует.
— Так я ведь не предложил, а просто высказался в сердцах! — стал оправдываться молодой лейтенант. — Все равно теперь на этом хуторе никто больше жить не будет.
Ему никто не стал возражать, всем и так все было понятно. Кто же будет жить на хуторе, по которому бродит сама смерть?..
До расположения партизанского отряда добрались только вечером, когда солнце уже склонилось к закату и запуталось в ветвях деревьев, а не висело над их верхушками.
Первыми отряд заметили постовые, охранявшие подступы к лагерю.
— Стой! — окликнули из-за кустов Жулябу и Швайко, которые шли на несколько сотен метров впереди основного отряда.
— Костя, це свои, — спокойно ответил Герась и остановился.
Раздалось шуршание, и из кустарника вышел молодой мужчина с двустволкой. Слева и справа от Герася и Жулябы из-за деревьев вышли еще двое, но уже с немецкими автоматами.
— Герась! — Парень, которого назвали Костей, шагнул к Швайко. — Вернулись! Вот Васильчук обрадуется! Быстро вы
