Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников
Шубин выглянул из-за сарая и посмотрел в сторону сеновала, где обычно прятался черный пес. Но никакого пса и вообще никого он не увидел, хотя ворота в сенной сарай и были отворены.
— Герась, оставайся пока тут, а мы проверим пристройки, — приказал он и многозначительно посмотрел на Швайко. — Смотри в оба. В случае чего прикроешь нас. Понятно?
Герась кивнул, и Шубин с Энтиным выбежали во двор. Энтин побежал к сеновалу, а Глеб заглянул в сарай, который тоже был открыт и, как он и ожидал, пуст. Шубин посмотрел в сторону Энтина. Тот как раз в этот момент скрылся в глубине сеновала, но почти тотчас же выглянул и, отыскав взглядом Глеба, махнул ему рукой, подзывая к себе.
Шубин огляделся и бегом перебежал от сарая к сеновалу.
— Что у тебя? — спросил он, уже догадываясь по специфическому запаху, что мог обнаружить на сеновале Энтин.
— Старуха, — коротко пояснил тот и указал в глубь постройки.
Свет из открытых ворот освещал только центральную часть сеновала, на остальном пространстве царил полумрак. Глеб не сразу заметил в глубине сенника тело старухи, висевшее довольно высоко от пола. Если бы не сильный трупный запах, который шел с той стороны, он и вовсе не заметил бы ее. По всей видимости, старая женщина поднялась сначала по лестнице на верхний настил, который использовали летом как спальное место, добралась до потолочной балки, привязала к ней веревку и… повесилась на ней…
— Теперь понятно, почему она решилась убить корову, — заметил Глеб.
— Понятно, — эхом отозвался Энтин и добавил недоуменно: — Неясно только, отчего эта старая ведьма сама в петлю полезла.
— Тут-то как раз все ясно и понятно, — ответил Шубин. — Утром она хватилась невестки и подумала, что та ушла к своему мужу на болото. Но, не дождавшись ее к вечеру, сама отправилась к мужу и сыновьям. А там…
— А там все убитые лежат, — закончил Энтин. — Но все равно не понимаю, у нее ведь двое малых внуков на руках. Зачем же их одних оставлять, если самой жить без сыночков и мужа невмоготу?
— Не знаю, — пожал плечами Глеб. — Может, надеялась, что их потом кто-нибудь найдет да заберет с хутора? Хотя кому тут в этой глухомани быть? Никаких сел и других хуторов поблизости нет.
Он шагнул в сторону висящего тела и остановился. Под ногами висевшей старухи лежало что-то темное и… Глеб вздрогнул и отступил на шаг. На него из темноты смотрели две светящиеся точки глаз. Послышалось тихое, предупреждающее рычание, больше похожее на ворчание, чем на грозный рык. Это был Черныш. Пес лежал неподвижно, положив голову на передние лапы. По всей видимости, обессиленный от голода и обезвоживания, он уже не мог даже поднять голову, а не то что кинуться на непрошеного гостя.
— Ты глянь, какой преданный пес, — удивленно заметил Энтин. — Старуха уже дня три как висит, а он от нее не отходит, хотя и видно, что и сам скоро сдохнет от голода.
— Черт с ним и со старухой тоже. — Шубин, торопливо развернувшись, направился к выходу. — Меня сейчас больше интересуют дети. Надо идти в дом. Похоже, что на хуторе никого из чужих нет. Но где дети и живы ли они?
Вышли на двор, и Глеб, уже не скрываясь, позвал Швайко. Рассказал ему о старухе, и вместе они поспешили к дому. Герась опередил Шубина и Энтина, но в дом сразу попасть не смог — дверь была заперта.
— Заперто изнутри, и это обнадеживает, — заметил Глеб. — Значит, в доме кто-то есть… Погоди, Герась, не ломай пока дверь. Этим ты только напугаешь детей, — остановил он Швайко. — Постучи в окно и позови их. Если живы, то сами откроют. А не откроют, тогда и выломаем.
Герась постучал в окошко и позвал:
— Васылынка, открой дверь. Это дядька Герась пришел вас с Дмытрусем забрать к себе.
В ответ тишина. Герась снова постучал и уже громче повторил свою просьбу. И опять из дома никто не ответил.
— Треба ламаты двери, — с тревожным волнением в голосе сказал он и снова поднял брошенный им наземь топор.
— Погоди, — остановил его Глеб, — кажется, в хате кто-то зашевелился.
Они снова прислушались и теперь уже явственно различили, как в доме что-то сначала загремело, а потом звякнуло.
— Васылыночка, видкрый двери, горлиця моя! — радостно воскликнул Герась и, прильнув лицом к оконному стеклу, попытался рассмотреть, что делается в хате.
К окошку с обратной стороны приблизилось личико девочки лет семи. Увидев Герася, она громко ойкнула и поспешила к дверям. Шубин и Энтин отступили, пропуская Герася. Дверь отворилась, и на пороге появилась бледненькая, исхудавшая девочка. Она кинулась на руки к Герасю и, прильнув к нему, горько расплакалась.
— Мамка згынула, а бубуся рукы на себе наклала, — приговаривала она сквозь рыдания. — Страшно так, дядечко…
— Ничого, дытынко, ничого, Васылыночка. Все тепер добре буде. Де братык твий? Де Дмытрусь? — гладя девочку по головке, приговаривал Герась.
Потом внес девочку в дом, огляделся и позвал:
— Дмытрусь!
На печи кто-то тихо зашевелился, но на голос Герася не отозвался. Энтин, который вместе с Шубиным тоже вошел в хату, заглянул на лежанку.
— Жив хлопчик! — обрадованно заявил он, осторожно снимая с печи маленькое тельце четырехлетнего братика Василинки. — Ох ты ж, господи! Совсем малец ничего не весит, старуха, видать, голодом детей решила заморить.
— Васылыночка, вы ж йисты хочете, сиротынки мои, — приговаривал Герась, вынося девочку обратно из хаты.
Энтин вышел следом, держа на руках совсем обессилевшего от голода мальчика. Шубин задержался ненадолго в доме, обошел горницу, заглянул в тот самый чулан, где некогда стояли банки с соленьями и хранились другие продукты. Потом вышел на крыльцо и открыл свой вещмешок, который он почему-то так и не снял, когда торопливо уходил из обоза, достал из него кусок хлеба, воду и, немного подумав, банку тушенки. Протянул хлеб и флягу с водой Герасю:
— Вот, дай им по глотку. Из колодца мы набирать не будем. Кто знает, вдруг эта старая ведьма воду в нем потравила напоследок. Хлеба сразу много не давай. А мальцу надо размочить хлеб в воде, иначе желудок после голодовки не справится.
— У старухи же полно было всякой еды и в чулане, и на огороде, — вспомнил Энтин. — Ладно, корову она убила, но ведь ребятишки могли бы и что-то еще в доме съестного найти. Не понимаю, почему они так отощали за эти четыре дня, что нас тут не было?
— Пусто все в чулане, — мрачно ответил Шубин. — Куда старая все харчи девала, я не знаю. Может, в отхожее место или в колодец
