Агдика - Александр Владимирович Быков
– А где байдару[28] возьмем? – поинтересовалась Агдика. – Со стругом нам не управиться.
– Вот дуреха, увезут нас на большой лодке с парусом, денег заплачу и увезут, куда скажу.
Из Лопотова монастыря они направились в сторону села Устья. Только оттуда можно было добраться до Спасо-Каменного монастыря. Путь лежал через деревню Кадниково к новой каменной Ильинской церкви и далее через деревни до большой реки Кубены и уж оттуда через Старое село до Устья.
В деревне Кадниково на большой дороге купчиха решила отобедать. В таких деревнях всегда можно было найти отдых, еду и постой лошадям. Некоторые жители «проходных» поселений только и жили дорогой.
– Слыхали, барыня, наши новости? – спросил Черепанову хозяин постоялого двора.
– Что мне за интерес?
– Да как же, ведь теперь Кадниково по императорскому указу не деревня вовсе, а город Кадников, а мы более не крестьяне.
– А кто же тогда?
– И сами пока не знаем, начальство приедет, скажут, как называть. Ведомо учинилось, что будет в Кадникове свой гарнизон и тюрьма, как в настоящем городе.
– Откуда возьмутся? – удивилась купчиха, увидевшая в Кадникове только два десятка крестьянских дворов.
– Построят, сказывают, будет у нас тут главный уездный город.
– Не смеши, мужик, – махнула рукой Черепанова, – Тотьма и Устюг – вот это города, там и строение каменное имеется, и церкви, и монастыри, а у вас что? Ничего.
– Зато мы на большой дороге стоим, на Архангельском тракте, никто мимо ни пройдет, ни проедет. Вот и вы не миновали. Говорят, что будет в Кадникове даже свой герб, сиречь эмблемата.
– Это что еще? – удивилась Матрена Ивановна.
– Это знак такой, я слышал, что на нем помещена кадка, потому как деревня была Кадниково.
– Брешешь или вправду?
– Знающий человек сказал, он третьего дня проезжал в Тотьму, из Петербурха по делам служебным, поведал, что готов указ о гербах всем городам, там и Кадников, и Тотьма, и иные.
– И что на гербе том? – удивилась Черепанова.
– А вот и не знаю, – развел руками хозяин постоялого двора, – но мне тот человек верное слово дал, что в Кадникове на гербе кадушка будет.
– Тебя послушать, так у нас и помещать в это герб нечего, – покачала головой купчиха, – Тотьма. Тьма египетская, одно слово.
– Так в Петербурхе люди с понятием сидят, придумают что-нибудь и для Тотьмы.
Усевшись в кибитку и приказав вознице ехать, Черепанова долго не могла успокоиться.
– Слышишь, Гашка, что удумали, монастыри закрывают, а новые города строят. О Боге совсем забыли, а без Бога жить не мочно.
– Бог у каждого свой на сердце, – отозвалась Агдика.
– Молчи, Бог он един для всех, ты небось еще в своих божков веришь, и шаманишь втихаря? Что-то я не вижу в тебе любви ко Христу.
– Я Богородицу люблю, – отвечала Агдика, – она мать, как мать-земля.
– А Христос распятый – ее сын, он смертию смерть попрал, поняла?
– Нет, не разумею как-то, – пожала плечами девушка.
– Он умер, но остался жить, уразумела?
– Нет. Не может быть в мертвом теле живой дух. Духи возносятся к небу и оттуда следят, кто из людей грешит, а кто нет.
– Не духи, а Господь Вседержитель, он все видит и про все ведает, даже про то, что ты сейчас мелешь. Глупая ты, Гашка, ну да ладно, поживешь – поумнеешь.
Справа от дороги на холме показалась красивая каменная церковь.
– Видишь, Гашка, величие Господа?
– Красиво, только это ведь люди построили, как и у нас Титовы церковь строят, как изладят, тоже будет лепа.
– Эй, – крикнула вознице Черепанова, – останови.
Черепанова вышла из кибитки, перекрестилась на белоснежные стены храма. По всему было видно, что выстроен он недавно с большой любовью и тщанием.
Следом за купеческой повозкой по дороге пылила крестьянская телега. Увидев, что купчиха вышла из кибитки и крестится, крестьянин остановил кобылу, подошел к Черепановой и, осенив себя крестным знамением, сказал:
– Я – Василий Кушаков с Лисьих гор, меня тут все знают, не желаете ли пожертвовать на украшение Ильинского храма?
– Этого? – Черепанова указала рукой в строну церкви.
– Истинно так, – ответил крестьянин и перекрестился, – стены мы возвели всем миром, тепереча надо на иконостас собирать и прочее храмовое украшение, вижу, вы – госпожа с состоянием, так что прошу пожертвовать, оно вам воздастся.
– Охотно, – ответила Черепанова, – Гашка, принеси из подголовника денег рубля три, а то и пять, мне на церковь не жалко.
– Благодарим покорно, – поклонился Кушаков, получил из рук Агдики пять тяжелых серебряных рублей, снова поклонился и вдруг сказал, обращаясь к купчихе:
– Благодарствуем от всего прихода, дай вам Бог все, что пожелаете.
– Помолитесь о здравии раба божьего Василия.
– Так я вроде как не жалуюсь?
– Разве ж я про тебя, – раздраженно нахмурилась Матрена Ивановна, – другого Василия, за здравие.
– Прошу покорно простить, – снова поклонился мужик и, словно бы стараясь загладить вину, спросил:
– Хотите воочию лицезреть торжество православной веры?
– Разумеется, хотим, – ответила Черепанова.
– Тогда поезжайте за мной, тут недалеко.
Крестьянин на телеге объехал купеческую кибитку и махнул рукой, приглашая следовать за ним. Проехав немного по торной дороге, они свернули к лесу и вскоре остановились.
– Вот здесь, – махнул куда-то рукой крестьянин, – извольте полюбопытствовать.
Черепанова с Агдикой вышли из повозки, прошли к лесу и увидели большой продолговатый камень, аршин этак шесть в длину. Одна часть камня была «с горушкой», и если его поставить «на попа», отдаленно напоминала фигуру беременной бабы.
– Что это? – спросила Матрена Ивановна.
– Это каменная баба, она прежде стояла на холме, где сейчас Ильинская церковь. Про нее сказ есть. В давние времена на поле близ горы жала рожь одна баба. Была она на сносях, и скоро уже рожать ей. А она хотела убрать жниво до родов. И вот просит она солнце остановить свое движение и дать ей возможность побольше нажать. Но солнце не вняло ее мольбе и закатилось. Рассердилась баба, но лишь только начала она извергать хулу на светило, как вдруг окаменела. Так и осталась стоять на горе. А как добрые люди порешили тут церковь поставить, то сбросили идолище вниз и катилось оно с версту. Пока не оказалось тут. Вот какая история.
– И почто нам это все знать? – спросила Черепанова, – мне про идолища без интереса, мы – люди православной веры.
– Я думал наоборот, вам интересно будет узнать про нашу диковинку, многие приезжают поглядеть, – пожал
