Философия полёта - Денис Сергеевич Окань
Командир должен был забрать у меня управление на высоте принятия решения (шестьдесят метров) — в таких условиях посадка не дозволялась не только мне, зелёному, но и опытному второму пилоту. Однако, стоило открыться полосе (это произошло лишь на мгновение раньше, чем самолёт достиг ВПР), как я услышал в наушниках голос Валерия Анатольевича:
— Денис, продолжаешь пилотировать. Не волнуйся!
— Решение? — ножом прозвучала сакральная фраза штурмана.
— Са-адимся! — последовал спокойный ответ командира.
Естественно, я заволновался, и стрелки начали расползаться — обычная ошибка неопытного пилота, когда он перед самой посадкой вдруг отвлекается на поиски земли. Этому ещё мне предстояло научиться — даже отвлекшись от приборов, мышечной памятью и твёрдой хваткой продолжать вести самолёт по прежней траектории. Валерий Анатольевич тут же парой движений штурвалом вернул самолёт в нужное русло.
— Продолжай сам, — слышу его голос в наушниках.
Я вцепился в штурвал, вспомнив наставление отцов-командиров, без которых не обходился каждый наш послеполётный разбор в «Надежде»: «Этой машине важно не мешать! Собери стрелки в кучу, стриммируй, доведи её до полосы, не разбалтывай — она сама сядет!»
В абсолютном безветрии наш 85395 приближается к полосе. Светящиеся в белёсой мгле боковые огни трапецией уходят вперёд и тут же теряются. Туман-туманище!
— Торец, пятнадцать! — звучит голос штурмана.
Я держу штурвал, не позволяя себе даже дышать — так хорошо я, пожалуй, ещё ни разу к полосе не подходил! И мне не хочется нечаянным вздохом сбить самолёт с траектории.
Лишь бы не забыть дать команду на установку малого газа!
Боковым зрением вижу, как командир демонстративно убрал руки со штурвала вверх… Валерий Анатольевич уверен, что из такого идеального положения самолёт я посажу.
Миг паники — как бы не подвести! Заставляю себя быть спокойным.
— Десять метров! Шесть! — штурман продолжает отсчёт высоты по радиовысотомеру.
— Малый газ! — чуть ли не кричу я заветную команду.
Руды, повинуясь руке бортинженера, уходят назад, я замираю со штурвалом в руках, а ладони командира парят в воздухе… 12
Колёса основных стоек нашли землю, зашуршали и мягко-мягко потащили остальной лайнер за собой. Я в экстазе!
— Интерцепторы, реверс! — командует Валерий Анатольевич. — Торможу!
«Этой машине важно не мешать! Доведи её до полосы как следует — и она сама сядет!» У меня не было сомнений в правдивости этой фразы, но когда я это вдруг сделал сам, да ещё и в таких неподходящих для посадки вторым пилотом условиях…
— Денис, ты сам посадил. Ты же видел — я руки со штурвала убрал.
Я видел. Но я… не верю! Как? Мне это удалось сделать, в такую погоду, и при этом ? красиво
Полтора часа стоянки. Два с небольшим часа полёта обратно. Мы вернулись в Норильск, где на ВПР управление, соблюдая инструкцию, Валерий Анатольевич забрал. Ровно сутки, пока мы отдыхали в «Надежде», я ходил павлином от осознания собственных успехов… В следующем полёте я попытался повторить своё достижение, но взял штурвал «на себя» излишне рано — машина подвзмыла, я попытался тут же вернуть её назад, отдачей штурвала больше, чем надо… И тут же почувствовал, как управление забрали уверенные руки командира. Пара точных движений — отклонение исправлено, и самолёт опустился на стойки шасси. Мне оставалось лишь мягко придерживаться за «рога», запоминая, как командир делает. это
И снова возвращение из рейса. Снова ставшая уютным домом гостиница «Надежда», разогретые касалетки, боевые «сто грамм». Разбор полётов — основа обучения молодёжи!
Вдоволь «налетавшись» на разборе, экипаж разбредался по койкам. В «нумерах», к слову, жили по двое, а то и по трое — немыслимо было предположить, что в будущем каждому пилоту будет положен собственный номер.
Я ложился в скрипящую железной сеткой кровать и, обмозговывая состоявшийся полёт, пытался заснуть под сокрушавший стены «отеля» богатырский храп командира Ту-134 Виктора Свиридова. Его старались селить в номере одного, чтобы спасти хотя бы одного коллегу от гарантированной бессонницы, но даже несколько стенок порой не спасали.
…В номере, за перегородкой в туалете непрерывно журчала вода в унитазе, помнящем седалища первых поселенцев. Шёл 2003 год. Где-то в другой вселенной экипажи «Боингов» и «Эрбасов» жаловались на громкие кондиционеры в гостиницах и на приевшийся европейский завтрак…
Сказал бы мне кто-нибудь, что всего через несколько лет я буду бороздить небо на «Боингах» и раскладывать вещи в шкафу отдельного — с кондиционером! — номера, коротать время в отеле, периодически отмокая в сауне и плавая в бассейне…
Я бы рассмеялся в лицо такому сказочнику!
Июль, август… Мы начали выполнять полёты по программе вывоза норильских детей в Абакан, и эти рейсы сразу же стали моими любимыми.
Прилетали в Абакан, выполняли интересный заход на длинную полосу (местные гордо называли её запасной ВПП для «Бурана»). Оставляли самолёт и заселялись в аэропортовой гостинице, которая на фоне кайерканской «Надежды» могла претендовать на пять мишленовских звёзд! Ремонт был пристойным, в кафе иногда кормили пельменями, и единственное, что напрягало — регулярные звонки с предложением приятно провести время в компании абаканских девиц не самого строгого поведения. Спасением было лишь выдернуть из телефона шнур. 13
В двадцати минутах ходьбы от гостиницы располагалось озеро, возникшее на месте песчаного карьера, и туда мы с большим удовольствием ходили загорать и купаться.
…Октябрь, ноябрь, декабрь. Я почти безвылазно живу в «Надежде» — наш Ту-154 «страхует» маленького «туполёнка», но рейсов на «большом» практически нет. Наш 85395 грустит на перроне, я давлю сетку кровати в «отеле». Мои командиры периодически меняются, я — нет. Бывает, что неделю сижу сам по себе, без экипажа. Дима Гришанин второй месяц как покинул авиакомпанию, перейдя в «Красэйр». Я прикрываю план в одиночку. 14
Да я рад бы не вылезать из самолёта, дайте рейсы! Но… Полёты до обидного редки.
Уже наступила знаменитая норильская Ночь, уже увидел я и северное сияние, и сорокаградусный мороз, и уже почувствовал на себе мерзкий ледяной ветер в тридцать с лишним метров в секунду. Уже стал свидетелем местного явления абсолютной белой мглы: в такую, выйдя из гостинцы, найти столовую, до которой рукой подать, было категорически невозможно — не видно ничего на расстоянии пяти шагов! Спасались запасами касалеток, которыми щедро делились «туполята» — они летали часто, и запас был неисчерпаемым.
Хотелось на стену лезть от выматывающего ничегонеделания!
Да уж, саун и бассейнов не было в «Надежде» в те годы.
Помимо чтения РЛЭ и случайно появлявшихся в гостинице журналов и книг, развлечением служил
