Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден

Дрейк взял книгу и пролистал несколько страниц.

— Вообще-то, моим любимчиком всегда был перс Останес. Знаешь, тот парень, что был с Ксерксом во время вторжения в Грецию? Он якобы принёс чёрную магию в эллинский мир. Тот ещё был проходимец!

Джада одобрительно кивнула ему.

— Насчёт домашней работы, — сказала она, — беру свои слова обратно.

Дрейк сел на диван, внимательный, как школьник.

— Ты уж особо не впечатляйся, — фыркнул Салли. — Нельзя заниматься добычей древностей и не знать основных алхимиков.

— Я собираю коллекционные карточки с ними, — вставил Дрейк.

Салли метнул на него испепеляющий взгляд. Нейт задумался, было ли это сделано с целью, чтобы он перестал шутить или же флиртовать. Не то чтобы он вообще собирался флиртовать. Это была нервная привычка, которая проявлялась у него рядом с женщинами, которые его интриговали, а Джада определённо его интриговала. Потрясающая, умная и дерзкая, она умудрялась сохранять чувство озорства, которым он восхищался. Однако Салли, очевидно, всерьёз её опекал, и Дрейк не собирался это проверять.

— Я делала заметки, пытаясь разобраться в том, что, как я помню, говорил мой отец в последние несколько недель, — объяснила Джада, указывая на бумаги. — Мы с дядей Виком ходили в библиотеку сегодня утром, после того как он тебе позвонил, и я пыталась найти книги, которыми, насколько я помню, мой папа был так увлечён в конце лета. Пару из них я не нашла, но постаралась взять то, что казалось наиболее похожим.

— Но больше всего меня интересует то, чего я не нашла, — продолжила она, повернувшись к Дрейку. — Последнее, что я помню из слов отца обо всём этом, — это то, что он обнаружил какую-то связь между всеми, кого он называл «великими алхимиками», и царём Мидасом.

— Ну это не такой уж и секрет, — заметил Салли. — Мидас, как считалось, мог превращать вещи в золото одним прикосновением.

Дрейк наклонился вперёд, протягивая руку к одному из рисунков с лабиринтом.

— Может, я что-то упустил, но, насколько я помню, Мидас — это всего лишь миф.

Джада кивнула.

— Возможно. Но мой отец всегда говорил, что в основе каждой легенды есть хотя бы крупица исторической правды.

— А это всё что? — поинтересовался Дрейк, поднимая рисунок лабиринта.

Она взяла листок из его руки.

— Мой папа проводил массу исследований, но его изыскания были разделены примерно поровну между двумя темами. Первой была алхимия. Второй — лабиринты.

— А какая между ними связь? — спросил Дрейк.

— Мы пока не знаем, — ответил Салли, перебирая иллюстрации. — Джада сегодня утром откопала упоминания о некоторых самых известных лабиринтах.

— Рисование помогает мне думать, — заметила девушка. — Большинство древних лабиринтов существуют только в виде руин и фундаментов, но археологи думают, что они разгадали некоторые из них. Есть схемы, и я пыталась их зарисовать, найти общие черты в их конструкции, или что-то в этом роде.

— И как, успешно? — снова задал вопрос Дрейк.

Выражение лица Джады стало задумчивым.

— Немного, — ответила она, протягивая руку к большой книге на кофейном столике. — Но самая большая подсказка была у меня прямо перед носом с той самой секунды, как мы нашли эту книгу в библиотеке, и я поняла это только минут двадцать назад.

Она постучала по обложке, привлекая их внимание к имени автора: Мейнард П. Чейни.

— Ты его знаешь? — спросил Салли.

— Нет, — ответила Джада. — Но мой отец частенько с ним разговаривал в последние несколько недель. Чейни работает над новой выставкой для Музея естественной истории. Хотите угадать тему?

Дрейк поднял иллюстрацию лабиринта и вскинул брови.

— Вот именно, — кивнув, сказала Джада.

— Музей всего в нескольких кварталах отсюда, — пробормотал Салли, вставая.

— Так пойдём и поговорим с мистером Чейни, — ответил Дрейк, откладывая иллюстрацию в сторону.

Джада тоже поднялась, и они оба повернулись, чтобы взглянуть на неё. На мгновение она показалась растерянной, а затем её глаза вспыхнули гневом.

— О, чёрта с два! — возмутилась она, переводя взгляд с одного на другого. — Мой отец мёртв, и этот парень может помочь нам выяснить, почему. Если вам нужна девица, которая запрёт дверь и спрячется за диваном, то вы ошиблись адресом.

Салли, казалось, готов был с ней поспорить — мысль об опасности, грозящей Джаде заставила его побледнеть, — но одного её взгляда хватило, чтобы он промолчал. Дрейку она нравилась всё больше и больше.

Когда девушка открыла дверь и повела их в коридор, он взглянул на Салли.

— Полагаю, она идёт с нами?

Салли слабо улыбнулся.

— Хочешь попробовать её остановить?

Дрейк уже выходил вслед за Джадой из квартиры.

— Ни в коем случае!

Когда они шагали по 81-й улице, Дрейк немного отстал, наблюдая за Салли и Джадой, но также внимательно следя за окружением. Он проверял каждого пешехода и каждую машину, но не видел никаких признаков того, что за ними следят. По пути сюда он посчитал паранойю Салли чрезмерной, но теперь уже не был так уверен. У них были лишь обрывки головоломки, связанной с убийством Луки, но если тот сделал какое-то крупное открытие, касающееся алхимии, это, скорее всего, означало золото. Возможно, много золота. А Дрейк знал немало людей, которые пошли бы практически на всё ради такого сокровища. Он просканировал взглядом окна и крыши, и понял, что теперь настала его очередь быть излишне параноидальным. Даже если убийцы Луки — а логика подсказывала, что их было больше одного, учитывая, сколько усилий требовалось, чтобы незаметно протащить дорожный сундук с трупом на платформу поезда, — выяснили, где пряталась девушка, они не могли предсказать, каким маршрутом направятся Дрейк, Салли и Джада, покинув квартиру.

И всё же он волновался. Пока они шли, он прокручивал всё это в голове. Жена Луки познакомила своего мужа с его работодателем. Дрейк не был уверен, какую должность она занимала в «Феникс Инновейшнс», но логично было предположить, что она знала хотя бы некоторые детали секретного проекта, над которым Хенриксен хотел, чтобы работал Лука. Когда тот отказал ему и начал работать над этим сам, Оливия, должно быть, оказалась в трудном положении. Рассказала ли она Хенриксену, чем занимается её муж?

Джада называла Оливию своей «злой мачехой». Это могло быть семейной шуткой, но Дрейк в