Uncharted: Четвёртый лабиринт - Кристофер Голден
Дрейк отмахнулся от него обеими руками.
— Слушай, Салли, у меня нет ни малейшего интереса крутить с ней роман. Но я бы хотел, чтобы мы все остались в живых, а если ты будешь и дальше видеть в ней ребёнка, которого нужно защищать, ты рискуешь погубить нас всех. Она, кажется, способна о себе позаботиться. Давай сосредоточимся на деле, ладно?
Лицо Салли словно окаменело.
— Я тебя прекрасно понял. Я ей не отец. Думаешь, я этого не знаю? Но Лука мёртв, и я себе не прощу, если с ней что-нибудь случится.
— Лучший способ этого не допустить — это самому остаться в живых, — возразил Дрейк, понизив голос, когда к ним подошла Джада. — Просто постарайся не волноваться о ней так сильно, чтобы самому не словить пулю, окей?
Тонкая, безрадостная улыбка тронула лицо Салли. Какой бы ответ он ни придумал — а Дрейк не сомневался, что тот его уже сформулировал, — он промолчал и повернулся к Джаде.
— Закончила любезничать с экипажем, Мисс Солнышко? — съязвил Салливан.
Джада улыбнулась.
— Не будь таким сварливым стариком. Я знаю, ты плохо спал, но когда пытаешься путешествовать так, чтобы никто не знал, что ты покинул страну, и не принимал тебя за террориста, соглашаешься на любые доступные условия. Может, если попросишь, в следующий раз тебе дадут мягкую подушечку.
Салли, казалось, готов был на неё рявкнуть, но вместо этого он лишь пробурчал что-то себе под нос и зашагал к небольшой постройке за грузовым терминалом. На его коже уже выступили капельки пота, и Дрейк заметил, как он вытер лоб рукой.
— Он ненавидит Египет в это время года, — сказал он, бери с земли свою сумку.
— Да? — спросила Джада, когда они поравнялись и пошли рядом, оставляя самолёт позади. — А какое время года лучше?
— Он не против второй недели января. Обычно в среду, около трёх часов дня, здесь можно даже разок вздохнуть свободно, — с улыбкой ответил Дрейк.
Джада рассмеялась.
— А я, вообще-то, не против жары. Уж лучше так, чем зима дома.
— Не дай бог Виктору это услышать, — усмехнулся Дрейк.
— А ты? — спросила она. — Что скажешь о Египте?
— Знойный и таинственный. Мне как раз такого в жизни и не хватает.
Девушка покачала головой.
— Послушать тебя, так можно подумать, что ты романтик, а не просто язва.
— Я могу быть саркастичным романтиком.
Джада изогнула бровь.
— Мне нравится. Пожалуй, я украду это выражение.
— Дарю добровольно и безвозмездно.
— Эх, краденое всегда лучше.
Тут они оба засмущались. Дрейк решил, что они довели свой флирт до его логического завершения, и любое продолжение было бы уже натянутым и неловким, поэтому он позволил тишине повиснуть между ними. Джада не возражала. Их молчание было комфортным, словно их короткие встречи много лет назад заложили основу для нынешней дружбы. То, что в них обоих стреляли, тоже поспособствовало этому. Дрейк слишком хорошо знал, как быстро может возникнуть связь между двумя людьми в смертельной опасности.
— Так что у вас с дядей Виком? — спросила Джада, сменив тему. — У вас, ребята, повсюду друзья.
Мимо прогрохотала пара грузовиков, их двигатели ревели почти так же громко, как самолёты.
— Не друзья, — ответил Дрейк. — Связи. Мы знаем, кому звонить, когда нам что-то нужно: информация, оборудование, транспорт…
— Новые документы, — добавила Джада.
Дрейк кивнул.
— И оружие, если понадобится. Но знать, кто возьмёт твои деньги за дело, которое может быть не совсем законным, — это не то же самое, что иметь друзей. Связной, который продаст мне информацию об охотнике за сокровищами, с такой же лёгкостью продаст информацию обо мне конкурентам.
— Я думала, ты «консультант по приобретению древностей», — усмехнулась Джада.
— И это тоже, — ответил Дрейк.
— Значит, ты доверяешь своим друзьям и уверен, что они тебя не продадут? — уточнила она. — В смысле, у каждого есть своя цена, верно?
— Почти у каждого. А что касается друзей — я выбираю их тщательно.
Джада кивнула, но на её лицо словно набежала тень, и он понял, что девушка, должно быть, думает об отце.
— В чём дело? — спросил Дрейк.
— Мой папа всегда давал такие советы, — пробормотала она. Перекладывая сумку из одной руки в другую, она устремила взгляд куда-то вдаль, словно всматриваясь в собственные воспоминания. — У него всегда были наготове отличные цитаты о том, как важно мудро выбирать друзей и всё такое, но, видимо, в людях он разбирался паршиво, раз уж женился на Оливии.
— Я бы так не сказал, — заметил Дрейк. — Салли, может, и курит самые вонючие сигары на свете — иногда мне кажется, он покупает табак с ароматом навоза, просто чтобы меня позлить, — но я не знаю никого более преданного. Лука выбрал его в друзья, так что он должен был хоть немного понимать, кому можно доверять.
— Тогда почему мой отец женился на злой ведьме?
— Для некоторых мужчин женщины — это загадка. Мы не понимаем, как устроен их мозг. Из-за чего гораздо труднее избежать ножа в спину.
Джада улыбнулась.
— Оскар Уайльд сказал, что друг — это тот, кто наносит удар в лицо. И кстати, у женщин та же проблема с мужчинами. Вероломство в другой женщине мы замечаем достаточно легко, а вот мужчины для нас словно с другой планеты — настолько мы их не понимаем.
Дрейк искоса взглянул на неё.
— «Вероломство»?
— А что, хорошее слово, — возразила она.
— Ага. Мне нравится его произносить. «Вероломство»… Не так уж часто в жизни удаётся его использовать. — Он нахмурился. — Хотя, наверное, это и к лучшему.
Впереди, у небольшой постройки на взлётной полосе, уже стоял Салли. Дрейк не был уверен, была ли это будка охраны, или место, где экипажи регистрировали свои грузовые декларации, или какой-то диспетчерский пункт. Какой-то худощавый мужчина в брюках цвета хаки и свободной синей хлопковой рубашке стоял рядом, прислонившись к стене, и курил сигарету. На нём были слишком большие для его лица солнечные очки, но он улыбнулся, когда Салли подошёл, и они пожали друг другу руки.
— Не друг? — спросила Джада, понизив голос, когда они приблизились.
— Связной, — подтвердил Дрейк.
К тому времени, как они приблизились к Салли и
