Фортуна Флетчера - Джон Дрейк
— Только посмотрите на него! — сказал капитан, когда юный Перси, дико крича, во все стороны разбрасывал щепки. — Бог знает, я пытался с этим юным джентльменом, но я в нем отчаиваюсь, правда! Что меня пугает, так это то, что его семья скоро даст ему командование кораблем. Помяните мое слово, джентльмены, он утопит больше британских моряков, чем когда-либо утопят французы.
Пока он говорил, Перси протиснулся сквозь остатки люка и исчез внизу. Но через секунду он уже вернулся, семеня своими длинными конечностями, как безумный паук. Глаза его были круглыми, как пушечные ядра.
— Пробило насквозь, сэр, — сказал он, и его мальчишеский голос срывался от волнения. — Через палубу и через корпус. Там огромная дыра.
— Черт бы побрал ваши глаза, мальчишка! — рявкнул капитан. — Докладывайте как положено. Она принимает воду или нет?
— Нет, сэр, все в порядке, сэр. Пробоина в футе над ватерлинией.
— Неужели? — взревел капитан. — Тогда, как только мы ляжем на левый галс… ЭТА ЧЕРТОВА ДЫРА ОКАЖЕТСЯ ПОД ВОДОЙ! Вода хлынет, как Темза под Лондонским мостом! Вы что, ничего не знаете? Найдите инструменты плотника и заделайте ее. Шевелитесь, ленивый вы щенок!
И, обругав мичмана вдоль и поперек, капитан Боллингтон возобновил свое созерцание форта. Ему стало гораздо лучше от возможности обругать кого-нибудь в этот напряженный момент. Лично я съежился от страха. Как и те французские каперы, которых я видел тонущими у борта «Фиандры», я не умел плавать, и мне было интересно, как долго я продержусь в Пассаж д’Арон без корабля. Насколько я мог судить, канониры-лягушатники отлично пристрелялись. Через несколько минут они обрушат четыре или пять ядер на нашу палубу, и «Бон Фам Иветт» пойдет ко дну, как тротуарная плита. И тут вмешалась та самая удача, о которой говорил мистер Сеймур. Поднялся юго-восточный ветер, который наполнил наши паруса и заставил такелаж заскрипеть.
— Она слушается руля, сэр! — крикнул рулевой.
— Очень хорошо, — ответил капитан, — держите курс в открытое море и придерживайтесь середины канала.
Под парусами «Бон Фам Иветт» шла со скоростью четыре или пять узлов, что вместе с отливом вскоре вывело нас за пределы досягаемости форта. Они выстрелили еще раз или два, но их ядра и близко к нам не подошли.
Вскоре после этого, когда Пассаж д'Арон становился все шире и шире, мы все с облегчением закричали «ура», когда с фор-марса крикнули на палубу: «Парус! «Фиандра» в виду у мыса Эгюий!» Лейтенант Уильямс получил приказ держать «Фиандру» и «Ледибёрд» с морской стороны песчаной отмели Эгюий, чтобы быть вне поля зрения французских судов в Пассаже. Но он должен был войти, чтобы встретить любой корабль, выходящий под британским флагом. Когда мы увидели «Фиандру», ее дозорные увидели нас, и она мгновенно поставила паруса и легла на курс, чтобы сойтись с нами, а «Ледибёрд» следовала за ней.
К половине девятого наша вылазка по захвату судов была завершена, и «Бон Фам Иветт» легла в дрейф рядом с двумя британскими кораблями в нескольких милях от входа в Пассаж д'Арон. Последовало оживленное движение шлюпок, когда наша абордажная партия и их раненые были возвращены на «Фиандру», а на торговое судно была отправлена призовая команда под командованием мистера Уэбба. Наконец, маленького лысого французского капитана и его команду отпустили грести к берегу на их баркасе. Море было спокойным, и несколько часов тяжелой работы на веслах доставили бы их в Бошар. Но этот капитан ничуть не был благодарен, он встал на кормовом сиденье и проклинал нас до последнего, пока его люди налегали на весла.
Затем, когда три корабля наполнили паруса и направились в море, все еще в тесном строю, мы начали думать, какие мы молодцы. В конце концов, мы вывели корабль с одной из самых защищенных якорных стоянок, которыми обладали французы, и если мы и потеряли людей убитыми и ранеными, что ж, такова цена, которую приходится платить на войне. К тому же, «Бон Фам Иветт» была прекрасным судном и оказалась гружена бренди, вином и сырами. Дорогой груз, который значительно увеличит ее стоимость перед Адмиралтейским призовым судом. Мы думали, что блестяще справились с делом и избежали рисков операции.
Я нашел Сэмми и Кейт на орудийной палубе «Фиандры» с остальными моими товарищами. Сэмми плясал с другими, распевая и хлопая в ладоши в такт.
— Мы разбогатеем, Сэмми? — кричал Джонни Бэсфорд.
— Да благословит тебя Бог, парень, — отвечал Сэмми. — Испанские доллары и бутылка рома для всей команды! — И он закружился вокруг гирлянд из ядер.
— Йо-хо, Сэмми! — сказал Норрис. — А вот и Джейкоб.
Сэмми повернулся и ухмыльнулся мне.
— Ну что, мистер Контора, — сказал он, кивая на наш приз, — что вы теперь думаете о Королевском флоте?
— Смотря сколько она стоит, Сэмми, — счастливо ответил я. — А ты как думаешь?
Он внимательно осмотрел «Бон Фам Иветт».
— Ну, — сказал он, — смотря что решит Призовой суд. Может, две с половиной, а то и три тысячи фунтов за корабль, а за груз…
— А испанские доллары будут? — спросил Джонни, и мы все рассмеялись.
А потом все перевернулось с ног на голову. По моему мнению, при всех своих талантах, мореходном искусстве и страсти к артиллерии, Гарри Боллингтон был дураком, что повел нас в Пассаж д'Арон. Мало того, что это был крупный вражеский морской порт, но (если вы посмотрите на мою карту) вы увидите, что выступающий мыс Сен-Пьер, менее чем в пяти милях к северу, мог скрыть любые корабли, идущие на юг вдоль побережья. А поскольку большая часть Франции находилась к северу, именно оттуда и должны были приходить их корабли. Так что неудивительно, что капитан Боллингтон получил тот испуг, которого заслуживал, но нам всем, и особенно мне, не повезло.
— Парус! — крикнул голос с марса. — Враг по правому борту!
Радость покинула «Фиандру», как воздух из проколотого пузыря, и по доскам пронесся грохот ног, когда каждый бросился посмотреть, какая нас ждет судьба. Раздался великий и ужасный звук, нечто среднее между вздохом и стоном двухсот человек. В паре миль за кормой, справа, из-за мыса Сен-Пьер показались два больших корабля, которые ставили все паруса прямо на наших глазах. Французский триколор трепетал на их топах.
— Черт! — сказал Сэмми. — Сорокапушечные корабли. Любой из них ровня тридцатидвухпушечному, как наш.
