Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов

своей власти он – в противовес местным князьям – мог, например, опереться на городские и посадские слои, апеллировать к земству, которое бы его охотно поддержало. Он мог, но не захотел, вернуться к модели политического взаимодействия с широкими слоями населения, на основе которой строили свои протогосударства древние славянские князья. В конце концов, он мог выслать опасных родственников за границу, как это сделал Андрей Боголюбский с Всеволодом III. А мог бы и просто помириться с ними и не преувеличивать надуманных страхов.

Василий III был всесилен в своей земле – в его воле было выбрать путь для своего народа. Он мог бы прославиться как великий реформатор (о чем под конец жизни мечтал его отец), но вошел в историю как авторитарный деспот и защитник экспансионизма.

Гигантская сила власти, которой он обладал, развращала душу и сердце этого человека. Василий стал очередной жертвой московского монархизма. Соглядатаи и шпионы доносили ему о каждом чихе или пьяном разговоре его предполагаемых врагов1584.

Абсолютная власть исключала монарха из нормального круга человеческих отношений. Иван III еще «любил встречу», как выразился боярин Берсень-Беклемишев, не чурался обсуждения и споров по важным вопросам. А Василий III решал дела «запершись сам-третей у постели»1585, мало кому доверяя и всего боясь.

Родня Василия III жила в постоянном страхе перед пугающей неизвестностью. Служилые люди, на которых, казалось бы, мог безбоязненно опираться великий князь, тоже находились в затруднении. Стоило такому служаке попасть в подозрение – обычно боялись их бегства из Москвы, – как его тут же «брали под стражу и выпускали не раньше того, как он даст на себя крестоцеловальную запись, т. е. клятвенно обяжется не отъезжать, а служить московскому князю и его детям до конца дней своих. Для большей верности брали еще поручителей: в случае нарушения клятвы и отъезда лица, за которое ручались, они платились заранее оговоренной суммой денег… Позже, не довольствуясь поручителями, брали еще подручников, т. е. поручителей за поручителей. Бывали случаи, когда одно лицо выставляло за себя 118 поручителей, число же подпоручителей достигало еще большей цифры»1586.

Иначе говоря, все московское служилое сословие было опутано сетью перекрестных клятв и обязательств, превративших некогда свободных детей боярских в зависимый придаток московской военно-политической машины.

Страх перед свободой слова заставил Василия уже в 1507–1509 гг. сильно разбавить Боярскую думу карманными кандидатами. Решившись на этот шаг, он мимоходом разрушил непреодолимый антагонизм, разделявший бояр и окольничих. Боярскими чинами награждались теперь представители нетитулованной знати. Это были «новые русские» той поры. Их присутствие в Боярской думе заметно укрепило авторитет Василия в высшей служилой среде1587.

Но сама эта служилая масса находилась в закабаленном государством состоянии. Получалось так, что Василий III, начинив Боярскую думу своими холопами, разрушил ее прежнюю власть – не такую уж и великую – и резко ослабил единственный на тот момент институт ограничения монаршего произвола.

При Василии III продолжило укрепляться корпоративное сознание московских дворян. Как таковые, со всеми своими правами и привилегиями, дворяне получат сословное оформление в 1649 г., в статьях Соборного Уложения царя Алексея Романова. Но уже при великом князе Василии Ивановиче русские дворяне являлись значимой величиной. Они уже владеют поместьями и служат государю верой и правдой. Им уже принадлежат крестьяне и пашенные холопы. Они получают жалованье из казны и высоко ценят свой высокий статус. Они презирают любой труд кроме ратного и стоят выше тех, кто зарабатывает на жизнь земледелием и ремеслом. Они – верные рабы государя, его дворня и прислуга. У них нет политических прав, но нет также времени и воли к рассуждению. Вместо гражданского самоанализа в них преобладает идея службы московскому государю. Русские дворяне считали себя чем-то вроде святого воинства на службе помазанника-венценосца. Прозвище «государев слуг» звучало для них слаще меда. Они не раздумывая клали головы «за государево имя» и гордились своей военной принадлежностью. Им в жертву была принесена свобода русского крестьянства, все более закабаляемого Москвой.

Меньше всего в своей жизни Василий III думал о низших классах – не для простого человека он строил Московскую империю. При нем торгово-ремесленная жизнь в московских городах приходила в упадок даже по сравнению с удельными временами. Что уж говорить о странах Европы! Но больше других в годы правления Василия пострадали крестьяне. Ухудшение их положения в первой четверти XVI в. было отмечено не однажды. Прибывшего в Москву в 1518 г. Максима Грека нищета и забитость московских крестьян сразила наповал1588.

Лежа на смертном одре в начале декабря 1534 г., Василий III, наверно, вспоминал свои государственные дела. Какими они ему запомнились? Считал ли он, что жесткими мерами и военными походами сделал Московское государство крепким и внутренне спокойным? Или понимал, что созданная им социально-политическая система рухнет при первом же порыве ветра? Осознавал ли он, что войны, насилие и социальный раздрай не способны дать обществу то внутреннее спокойствие, без которого любое государство – всего лишь колосс на глиняных ногах?

Скорее всего, Василий III умер, так и не постигнув этой аксиомы. Перед смертью он сказал боярам, сильно удивив присутствующих, что относился к ним и их детям хорошо и что за это им следует поддержать малолетнего московского наследника и всю Русскую землю1589, которую он характеризовал как «державу», богом порученную великим московским князьям1590.

В переводе на более доступный язык эти слова означали, что власть теперь централизовалась и принадлежит наследникам Василия III. Никто из бояр не выступил против этого принципа династического централизма. И это значило, что он по-настоящему укрепился в Московской Руси.

Московское самодержавие первой трети XVI в. мало чем напоминало русскую великокняжескую старину. Теперь высокая политика вершилась в узком кругу, куда великий князь выборочно допускал своих верных клевретов. Вся остальная масса подданных должна была выполнять московские приказы, умирать в московских войнах, наполнять старые московские колонии и присоединять новые.

Московское великое княжество, имевшее одновременно черты царства и империи, продолжало мобилизацию для борьбы со злейшими врагами. При Василии III это были Казань, Псков, Смоленск и Литва, соперничавшая с Москвой за господство в Западной Руси.

Казанская печаль великого князя Василия III Ивановича. Московско-казанская война 1506–1507 годов

На востоке главной проблемой Москвы оставалось Казанское царство. Новое московское правительство стремилось упрочить свое доминирование на Средней Волге.

Смерть Ивана III вызвала в Казани подъем освободительного движения. После неудачного похода на Нижний Новгород царь Амин чудом избежал ответного визита 60-тысячной московской армии, которую поручено было вести на Казань воеводе князю Василию Холмскому – тому самому, который через несколько лет будет