Тюрьма и другие радости жизни. Очерки и стихи - Алексей Валентинович Улюкаев
Культурная жизнь сосредоточена в трех центрах: церковь, библиотека, клуб. Символично, что в моем случае церковь и библиотека находились в одном здании, отделяемые тонкой перегородкой. Научное и религиозное познание мира жили душа в душу как в бытовом смысле — мы составляли отдельную единицу, которая строем ходила на работу, с работы, на обед, совместно обеспечивала санитарно-гигиеническое обслуживание помещений, так и в интеллектуальном и эстетическом: обсуждения, обмен книжками, музыка (в церкви было приличное пианино и очень приличный пианист).
Как самой библиотекой, так и моей работой в ней я горжусь. В библиотеке 16 тысяч томов, в том числе прекрасные собрания сочинений Пушкина, Чехова, Толстого 30–40-х годов прошлого века. Конечно, хороший выбор классической русской и европейской литературы. Много современной литературы и отнюдь не только попсовой. Несколько десятков книг на английском, французском и немецком языках. Немного, но есть качественная философская (Кант, Гегель, Сенека, Платон, Аристотель, Ницше, Шопенгауэр, Камю, Хайдеггер, Кьеркегор), психологическая, историческая литература.
А работа библиотекаря приносила мне настоящее удовлетворение. Пожалуй, в этом смысле — это моя вторая после ЦБ РФ очевидно полезная, интересная, мотивирующая работа. Я поставил себе задачу и старался ее выполнять — постепенно поднимать читателя-зека по, так сказать, ступеням пирамиды Маслоу. Сначала читатель-неофит, у которого навыка чтения нет вовсе, на первой ступени завлекается криминальным чтивом и так называемым фэнтези, на второй мотивируется его переход к чтению классического детектива, научной фантастики или качественного фэнтези (Толкиен, Мартин, Роллинг). Затем потихонечку он дотягивается до современной и классической настоящей литературы. А отдельные отличники прорываются к Плутарху, Камю, Ницше, Вандалю, Данте, Гомеру. Что-то в Кремле или Доме Правительства мне такие читатели не встречались (может, просто не везло?). А вот в тюрьме они есть. Ну и сам, конечно, читал запоем.
Клуб в этом смысле самое малоинтересное место. Там кружки, оркестр, так называемые массовые мероприятия. Организаторы клубной работы живут довольно комфортно, пользуются благорасположением начальства. Ведь по отчетам о массовых мероприятиях во многом формируется оценка администрации колонии вышестоящим начальством. Массы же водят на массовые мероприятия строем по пятеро, дабы они не уклонились от этого блага.
Работа. Конечно, ныне колонии перестали называться исправительно-трудовыми, но лишь исправительными. Тем не менее работа является важнейшей ее составной частью. Структурно это работа на промзоне и в жилой зоне. На промзоне — набор производств, по технологическому уровню где-то на полдороге между гаражной и обычной экономикой. Там есть и пищевая, и деревообрабатывающая, и металлообрабатывающая, и швейная промышленность и много чего еще. В жилой зоне — работа по обслуживанию: столовая, баня, прачечная, парикмахерская, клуб, библиотека, церковь и т. д. Есть работа оплачиваемая, а есть неоплачиваемая. Но и оплачиваемая оплачивается очень скромно и странно: ставка даже минимальной оплаты труда может дробиться.
Зачем труд зеков ФСИНу: очень серьезная бюджетная экономия. Тут в основном натуральное хозяйство: практически все потребляемое производится в самой системе: еда, одежда, обувь, средства гигиены, инструменты, гигиенические и постельные принадлежности и т. п. Не нужно никаких тендеров и бюджетных проектировок.
Зачем труд зеков сотрудникам ФСИНа: вычеты из зарплаты осужденных позволяют оплачивать иски потерпевших, признанные судом. А это — один из основных kpi этих сотрудников ФСИНа. А главное — подневольный труд зеков позволяет сотрудникам ничего не делать. Есть официально утвержденный перечень работ, к которым зеки не допускаются и которые должны выполняться сотрудниками (все связанное с видео и аудио наблюдением, доступам к закрываемым помещениям, ключам и замкам и т. п.). Все они исполняются исключительно зеками. И когда во время разнообразных проверок сотрудники вынуждены бывают утвердиться на этих рабочих местах, там возникает страшная неразбериха и хаос. Проверка заканчивается — и зеки восстанавливают порядок.
Зачем труд зеков бизнесу, который функционирует в промзоне: низкие издержки не только на зарплату, но и на аренду используемых производственных мощностей и площадей. Но особенно важно, что работодатель получает очень дисциплинированную и лояльную рабочую массу: работают, сколько скажут, не возражают против сверхурочных и — last but not least — всегда трезвые! И это компенсирует их низкую квалификацию и еще более низкую мотивированность.
Зачем труд зеков зекам: ради хоть и небольших, но в тюрьме очень важных денег (зарплатные деньги не лимитируются по тратам в лабазе в отличие от присланных родственниками), но главное — только официально трудоустроенный может рассчитывать на поощрения (право на дополнительные свидания, передачи и т. п.) и самое главное — на поддержку администрации при рассмотрении ходатайства об условно-досрочном освобождении. Раб работает за возможность стать вольноотпущенником — так было с времен античных Греции и Рима, так есть и сейчас.
Для меня, да и для многих работа была важнейшим спасательным кругом. И дело не только, и не столько в описанной мотивации, хотя, конечно, поощрения и поддержка администрации очень важны. Главное — это возможность заполнить этот самый избыток времени, по Бродскому, осмысленной деятельностью, быть полезным, востребованным. Наихудшее наказание для меня было — невывод на работу, что практикуется в тюрьме по красным дням календаря. А так семь дней в неделю с 9 до 19. Только это и спасало. В каком-то смысле известный лозунг «Arbait maht frei» верно отражает суть дела. Это и относительная свобода внутри тюрьмы — на своем рабочем месте, где исполнение должностных обязанностей несколько укрывает от церберов. Это и возможность ускоренного выхода на так называемую волю.
Тюрьма — это место силы симулякров: в каждом бараке поставлено по бачку с водой (современного вида) и прикованной цепью кружкой, но вода не питьевая и никто ни разу из нее не пил. Около каждого барака установлено по сварной конструкции для спортивно-гимнастических упражнений, но на них запрещено залезать. При входе в барак облегченных условий содержания установлен телефонный аппарат, но он не работает. И звонить нужно идти в определенное время в так называемый вагон, где установлено несколько аппаратов. Вход в каждый барак украшает почтовый ящик, в который никто никогда ничего не опускал. И, уж конечно, постоянно создается видимость, кажимость, window dressing в ожидании приезда той или иной комиссии, визита прокурора или общественного наблюдателя. То есть почти каждый день.
Во время ковида, когда в тюрьме вводился режим карантина с отменой свиданий, передач, магазина, было введено на некоторое небольшое время и требование носить маски. Но! Если во всем мире обязательно было надевать маски при входе в общественное заведение: магазин, ресторан, поликлиника, спортзал и т. п., а на открытом воздухе это было опционально, то в тюрьме строго наоборот: выходя из барака, столовой, медпункта, нужно было маску надеть, а входя можно было снять.
