Избранные произведения драматургов Азии - Мохан Ракеш
М у с т а ф а-а г а (перебивая). Но есть же вы, наша султанша? Ваш богатый опыт возместит недостатки принца и его матери. Так думаем мы, начальники корпуса янычар.
К ё с е м-с у л т а н. Спасибо вам. Теперь слушай: падишах прислал мне подарки и умоляет простить его. Он, мол, очень стосковался по матери, хочет видеть меня в своем дворце. Сегодня я возвращаюсь в Топкапы.
М у с т а ф а-а г а. Как мы отныне будем поддерживать связь, моя султанша?
К ё с е м-с у л т а н. Я найду какой-нибудь способ, Мустафа-ага. Обо всем, что происходит, вы будете извещены. Я возвращаюсь в Топкапы очень кстати. В день великого события кто-нибудь из нас обязательно должен быть по дворце. Кажется, на языке воинов это называется захватить крепость изнутри, не так ли?
М у с т а ф а-а г а. Моя мысль плетется пешком, в то время как ваша летит соколом, моя султанша.
К ё с е м-с у л т а н. Я подолью масла в огонь, зажженный падишахом. Затем мы вместе погасим пожар, сумейте только подоспеть вовремя. Скоро за мной придут, не нужно, Мустафа-ага, чтобы тебя видели здесь.
М у с т а ф а-а г а (целуя ее руку). Моя султанша, войско будет ждать вашего знака.
К ё с е м-с у л т а н. Само безумие падишаха станет знаком. Доброго пути, Мустафа-ага.
Мустафа-ага уходит.
Ну, теперь корпус янычар у меня в руках! Нужно бы еще заручиться поддержкой сипахи[54], не то придется держать еще один фронт. (Воодушевленно.) Я нападу на врага с его самой слабой стороны! Ты позвал меня, Ибрахим, — значит, ты меня боишься. Теперь ты не что иное, как плод, созревший на дереве безумия: стоит чуть покачать его, и ты упадешь. Я же сотрясу это дерево до самых корней, и ты свалишься с него вместе со своей возлюбленной! Вам слишком тяжело было переносить мое присутствие в Топкапы. Но моя ненависть, Ибрахим, пострашнее! Я уничтожу все препятствия на своем пути к власти, не посмотрю ни на что, ни на кого! (Выпрямляется на софе, словно на троне.) Повсюду в этой стране, с востока до запада и с севера до юга, только мои приказы будут иметь силу, только мои! (Воображаемому Великому везиру.) Паша Великий везир! Прикажи раздать моим слугам-янычарам такие богатые награды, каких не давал еще ни один падишах. (Радостно.) Хорошо, паша, хорошо. Эти французские шелка, индийский кашемир, жемчужные ожерелья, перстни с яхонтами, браслеты с изумрудами — все дары из семи поясов земли[55] и четырех сторон света сложить в моей сокровищнице! (Недовольно.) Послушай, паша! Все страны шлют нам свои дары, только иранский шах не вспоминает о нас. Уж не считает ли он, что его солнце светит ярче, чем наше? Двинуть войска на восток! Паша Великий везир, мы недовольны также губернатором Египта. Он не присылает налоги вовремя. На его место следует назначить более способного, более деятельного человека! Плохо справляется с делами и бейлербей Румелии. Босния окружена врагами. Немедленно принять меры! И впредь как во внутренних, так и во внешних делах государства диван не смеет принимать никаких решений, не посоветовавшись со мной! (Забывшись, протягивает руку для поцелуя воображаемому Великому везиру.)
Слышатся шаги.
(Опомнившись.) Ну, старая Кёсем, желаю тебе счастья! Говорила ты долго — пусть так же долго длится и твоя власть. (Выходит твердыми шагами.)
Сцена вторая
Спальня султана Ибрахима, он в постели.
С у л т а н И б р а х и м (соскакивает на пол, едва держится на ногах, глаза блуждают). Эй, главный евнух! Где ты, оскопленный пес? Мор, что ли, в гареме, почему никто не идет?! Почему не слушаются моих приказов? Падишах я или нет? (Выбегает за дверь. И тут же втаскивает в спальню проходившую по коридору невольницу.) Твоя очередь, девушка? Откуда ты явилась — из аравийских степей или с Кавказа? Провалиться бы в преисподнюю этим холодным англичанкам, кто сравнится с моими черкешенками!
Н е в о л ь н и ц а (в страхе). Я не черкешенка, мой господин, и очередь не моя!
С у л т а н И б р а х и м (тащит девушку к постели). Ну, все равно!
Девушка вырывается и убегает. Ибрахим как коршун бросается за ней вслед. Из коридора слышится крик девушки, затем наступает тишина.
Г л а в н ы й е в н у х и х о д ж а-з а к л и н а т е л ь с трудом втаскивают с у л т а н а И б р а х и м а в спальню и укладывают в постель. Он в полубессознательном состоянии. Ходжа-заклинатель выходит.
С у л т а н И б р а х и м (стонет). Хюмашах! Хюмашах!.. Хюмашах…
Входит Х ю м а ш а х.
Г л а в н ы й е в н у х (встречает ее в дверях). Наш господин бредит вами, султанша.
Х ю м а ш а х (гневно). А ты впредь крепче привязывай этих распаленных кобылиц! Да скажи проклятому ходже-заклинателю, чтобы немедленно собирал свое барахло и выкатывался прочь из дворца.
Главный евнух кланяется и выходит.
С у л т а н И б р а х и м (стонет). Хюмашах! Хюмашах! Хюмашах!
Х ю м а ш а х (медленно раздевается). На мою долю выпало укротить его безумие.
Сцена третья
На сцене ж и т е л и С т а м б у л а.
Ч е т в е р т ы й ж и т е л ь. Душа моя любезная, что ты хочешь? Человека насильно сделали падишахом, вот он и мстит окружающим.
В т о р о й ж и т е л ь. Не знаешь, смеяться тут или плакать.
Т р е т и й ж и т е л ь (отбивая ногой такт).
Громким смехом потрясем основы мира, да, да, да!
П е р в ы й ж и т е л ь (так же).
Посмеемся и попляшем, господа!
В т о р о й ж и т е л ь. Правду говорил шут — что означают эти безумные поступки падишаха?
П е р в ы й ж и т е л ь (поддразнивая четвертого жителя). Падишах-то один, а всему господин!
Ч е т в е р т ы й ж и т е л ь. Чепуха все это! Падишах — это всего лишь падишах!
Т р е т и й ж и т е л ь. Да что он, бог, этот султан Ибрахим?
Ч е т в е р т ы й ж и т е л ь. Я думаю, и на него найдется управа!
Сцена четвертая
С у л т а н И б р а х и м и Х ю м а ш а х, она в собольей шубе.
С у л т а н И б р а х и м. Моя Хюмашах, после ночи страсти утром я еще сильней стремлюсь к тебе, как корабль стремится к гавани после долгой качки в открытом море.
Х ю м а ш а х. Этой ночью страсть бушевала уж слишком яростно. Когда корабль входил в гавань, его корпус был подпорчен, а паруса — сплошь в дырах.
С у л т а н И б р а х и м. Хорошо, что ты прогнала ходжу-заклинателя. Он превратил мое желание в такого зверя, который мог пожрать меня.
Х ю м а ш а х. Ходжа-заклинатель понимал, что для него это единственный способ оставаться во дворце. В этой конюшне Топкапы! Надоело мне здесь, мой господин!
С у л т а н И б р а х и м. Не сердись, моя Хюмашах, я построю для тебя новый дворец. Он будет разукрашен, как сказочный чертог.
Х ю м а ш а х (насмешливо). А хватит ли средств у вас в казне, чтобы построить этот сказочный чертог?
С у л т а н И б р а х и м. Моя держава — самая великая в мире. На меня работает население трех частей света. Моя Хюмашах, может быть, тебе надоел не дворец, а я? Может быть, ты устала от моей любви, она
