Корейская война 1950-1953: Неоконченное противостояние - Макс Гастингс
Так что, если у кого-то создается впечатление, будто британский автор слишком придирчив к профессиональным качествам армии США в Корее, всегда полезно вспомнить жесткую критику такого профессионала, как Михаэлис, которому вторят и другие объективно мыслящие наблюдатели. В сентябре 1950 года, пока полковник беседовал с журналистом на командном пункте, расположенном в химическом кабинете корейской средней школы, снаружи раздался выстрел. Полковнику сообщили, что это один из бойцов застрелил себя, когда чистил пистолет. «Понимаете теперь, о чем я? – воскликнул полковник. – До сих пор не могут нормально оружие в руки взять, чтобы не вышибить себе мозги. Им приходится прямо в бою, в считаные дни, осваивать азы, которыми они должны были овладеть задолго до того, как встретиться с противником. И кто-то просто не успевает их освоить»[109]. Не менее темпераментны комментарии полковника по поводу недостатков 8-й армии и тридцать пять лет спустя.
Двадцать седьмой кавалерийский стал жизненно важным элементом оборонительных операций Уокера, «пожарной бригадой» Периметра, которую держали в резерве, чтобы потом перекидывать с одного пункта на другой, отвечая на удары противника. Снова и снова под жестким командованием Михаэлиса «Волкодавы» оказывались силой, способной остановить напор северокорейцев. От этого их боевой дух взлетал до небес. О том, как ярился Михаэлис, когда сражавшаяся рядом южнокорейская часть вышла из боя и отступила, не поставив в известность американцев, вспоминал потом корейский офицер по имени Пэк Сон Ёп. «Если мы проиграем это сражение, у нас вообще может не остаться никакой Кореи, – в бешенстве заявил полковник незадачливому командиру южнокорейского батальона. – Отступать больше некуда. Мы должны выстоять».
На протяжении всей борьбы за Периметр для пополнения армии Ли Сын Мана применялись самые безжалостные меры. Каждый день полиция прочесывала город и окрестности в поисках любых представителей мужского пола, способных держать в руках оружие. Гребли всех подряд – мальчишек, подростков, стариков – и после нескольких часов элементарной стрелковой подготовки гнали прямо на передовую, в часть. «Точную численность южнокорейских войск на позициях установить было невозможно – конкретных или официальных цифр никак не удавалось получить, – писал британский корреспондент. – В большинстве случаев они сильно уступали числом противнику и несли огромные потери. Пополнение прибывало пачками, но обучение у новобранцев было, по сути, номинальным. Вот восемнадцатилетний парень, подлежащий призыву. В воскресенье он еще работает на рисовом поле или в магазине, к следующему воскресенью он уже на передовой, а потом, не успеешь оглянуться, либо ветеран, либо труп»[110].
Ли Чхин Хо, тот самый студент химико-технологического, который в конце июня вставал с палкой от швабры на защиту кампуса, добрался до Пусана 4 августа, проделав бесконечный мучительный путь на поезде, телеге и на своих двоих. Он пришел к зданию временного Министерства образования и спросил, где можно продолжить учебу. Чиновник посмотрел на него изумленно: «Твоя страна воюет». Но потом выяснилось, что Ли немного знает английский, а «американцам нужны переводчики». Ли отправили в 1-ю бригаду морской пехоты, где ему стало чуть полегче: его кормили, дали одежду – а главное, он был теперь при ком-то, а не сам по себе. С морпехами он прошел все сражения последующих шести месяцев.
Война тем временем продолжалась, и постепенно американские и южнокорейские части начали усваивать – точнее, проходить заново уже когда-то преподанные историей – горькие тактические уроки. Становилось ясно, что попытки защитить сектор, размазав мелкие отряды по всем его рубежам, оканчиваются фатально: оборонять всё – значит не оборонять ничего. Нужно сосредоточивать части на ключевых позициях. Если враг обходит позицию с флангов, защитникам нужно во что бы то ни стало продержаться до тех пор, пока не поведут в контрнаступление резервные части. Каждый батальон, каждая рота, каждый взвод должен рыть окопы для круговой обороны. Это были принципы, необходимые для выживания. Некоторые подразделения так и не смогли усвоить их к ноябрю 1950 года, что привело к трагическим последствиям. Но в 8-й армии хватало – едва-едва, но все же хватало – тех, кто понял это в августе-сентябре и удержал Пусанский периметр.
⁂
В последние десять дней августа по всему Пусанскому фронту наступило затишье. Коммунисты проводили реорганизацию и перегруппировку своих разбитых формирований. Они осознали свой просчет: атакуя по очереди в разных точках, они позволяли американцам быстро перекидывать резервы и последовательно отражать каждый удар. Теперь все будет иначе. Они поведут одновременное согласованное наступление. 6-я и 7-я северокорейские дивизии атакуют американские позиции в лоб, с юга, у Масана, где развернута 25-я дивизия. 2, 4, 9 и 10-я ударят по 2-й американской дивизии на Нактонганском выступе. 8-я и 15-я дивизии на севере попытаются отрезать от Тэгу Пхохан и южнокорейские части, прикрывающие линии связи. 5-я и 12-я дивизии ударят по самому Пхохану. Через Нактонган наводились подводные мосты – в мутной воде бревна и мешки с песком практически не просматривались даже с воздуха. Каждую ночь на коммунистическом фронте кипела работа: орудия и боеприпасы двигали вперед, оставшиеся танки сосредоточивали в нужных местах, небольшие армии усердно работали мотыгами и лопатами. Уокер точно знал, что коммунисты придут. Он не знал только когда.
Наступление, последнее масштабное усилие северокорейцев в этой битве, началось ночью 31 августа. На юге атакующие, прорвав оборону 25-й дивизии, уже грозили Масану. На севере войска Корейской народной армии почти рассекли надвое 2-ю дивизию, захватив часть ее передовых позиций, и продолжили ломиться вперед, чтобы полностью изолировать остальные. В районе Тэгу 1-я кавалерийская дивизия сдала Вэгван, и Уокеру пришлось перенести собственный Главный штаб в Пусан – настолько неотвратимой представлялась угроза Главному штабу 8-й армии США в Тэгу. Пхохан вновь взяли коммунисты. К 5 сентября Уокер был вынужден задуматься о полном выводе войск. Почти по всей линии фронта способность и готовность его армии удержать позиции оказалась под большим вопросом.
Однако в последующие часы и дни все донесения, доходившие в 8-ю армию, сначала намекали, а затем подтверждали, что наступление коммунистов выдыхается. Бои на всех участках фронта сходили на нет. Защитники Периметра уже без особого труда останавливали при наличии воздушной и артиллерийской поддержки беспорядочные передвижения северокорейцев. У коммунистов иссякали ресурсы – люди, орудия, боеприпасы, материальные средства. Пусанский периметр удалось удержать, и среди защитников постепенно распространялись сенсационные слухи о том, что в Японии уже организуется массированная операция по оказанию помощи. Боевой дух 8-й армии ощутимо вырос, а с ним – признательность Уокеру, этому полному кипучей энергии коренастому техасцу, без которого они бы не уцелели. Уокер не войдет в историю как военный интеллектуал, полный идей. Но его будут помнить как человека, проявившего в битве за Пусанский периметр качества, которые позволили ее выдержать, – безжалостную динамичность, молниеносность ответной реакции, непреклонную решимость. Он возглавил одну из наименее профессиональных, наименее мотивированных армий из тех, что Америка когда-либо отправляла в бой. Даже многие высшие командиры, казалось, страдали «дезертирской лихорадкой» – хроническим желанием сбежать из Кореи и оставить неблагодарный полуостров его жителям. Уокер же добивался от бойцов выполнения поставленных задач – без устали гоняя, понукая, не давая спуску – при поддержке немногочисленных выдающихся офицеров и частей, чья выучка решила исход сражений. Действия 8-й армии на Пусанском периметре
