Империя истребления: История массовых убийств, совершенных нацистами - Алекс Кей
Вскоре после этого рейхскомиссар «Остланда» Генрих Лозе составил по инициативе местного начальника полиции порядка Георга Йедике письмо, в котором заклеймил «кочующих по стране цыган» как «разносчиков заразных болезней, особенно тифа» и «ненадежные элементы». Кроме того, он выразил «обоснованное подозрение», что они вредят интересам Германии, «передавая информацию врагу». Лозе заключил: «Поэтому я требую, чтобы их воспринимали так же, как евреев». Во время составления этого письма, в начале декабря 1941 г., евреев на оккупированных советских территориях, конечно же, уже уничтожали физически. Хотя Лозе, как начальник гражданской администрации, не имел доступа к полицейскому аппарату, письмо, датированное 4 декабря и адресованное высшему руководителю СС и полиции в «Остланде» Фридриху Йекельну, свидетельствовало о его одобрении убийства лиепайских рома. 12 января 1942 г. Йедике передал текст Лозе своим командирам, которые в свою очередь проинформировали подчиненные им подразделения городской полиции и жандармерии. В Латвии, где проживало больше рома, чем где-либо еще в Балтийском регионе, командир полиции порядка решил, что инструкции Лозе относятся ко всем рома, независимо от того, ведут те кочевой или оседлый образ жизни. Поэтому в первые месяцы 1942 г. немецкая полиция порядка выдала на расстрел командам полиции безопасности и СД всех рома{171}.
Переход к систематическому геноциду советских рома на северном участке фронта произошел в феврале и марте 1942 г. По своим масштабам и интенсивности процесс уничтожения достиг там апогея в мае – июне 1942 г. Так, например, айнзатцгруппа А в апреле расстреляла 71 цыгана в окрестностях Ленинграда, а войска местного штаба вермахта в городе Новоржеве Псковской области – 128 рома в конце мая. Таким образом, в первой половине 1942 г. силы вермахта, СС и полиции убили большинство рома, проживавших в этом районе, включая всех, до кого смогли дотянуться в районе Новгорода. Этот факт объясняет, почему во второй половине 1942 г. интенсивность убийств снизилась. Несмотря на вышеупомянутый приказ Франца фон Рокеса от 21 ноября 1941 г., на практике различий между кочующими и оседлыми рома не делалось: уничтожались все{172}.
Майский расстрел в Новоржеве произошел в районе действий 281-й охранной дивизии и был осуществлен военнослужащими местного штаба вермахта по предложению 714-й группы тайной полевой полиции. Хотя участие рома в партизанской деятельности было «установлено не до конца», против них имелись «серьезные подозрения», поэтому «устранение представлялось необходимым». Местный штаб действовал здесь на основании изданного 12 мая 822-м полевым штабом приказа о том, что с рома «обращаться следует всегда как с партизанами», то есть расстреливать. Хотя 281-я охранная дивизия впоследствии приказала 822-му полевому штабу отменить приказ от 12 мая, поскольку тот очевидным образом противоречил распоряжению, отданному командующим тыловым районом группы армий «Север» в ноябре предыдущего года, в докладе ему она задним числом оправдывала новоржевский расстрел, отметив, что «после расстрела цыган в этом районе никаких нападений более не совершалось». Хотя расстрел в Новоржеве вызвал административное расследование, одновременно с ним в соседнем поселке Пушкинские Горы, расположенном к западу, произошел еще один массовый расстрел. Здесь, как и в Новоржеве, рома стали жертвами местного штаба вермахта; было расстреляно 70 человек, в том числе 23 ребенка. В соседнем Порхове целыми семьями были убиты еще 25 рома. Истребление рома в районе действий 281-й охранной дивизии носило, очевидно, систематический характер, и военная администрация осуществляла его по собственной инициативе. Силы местного штаба вермахта в юго-восточной части современной Псковской области убили всех рома, до которых смогли добраться. Приравнивание немцами цыган к партизанам, очевидное из приведенных выше случаев, и поголовное уничтожение всех рома, независимо от возраста и пола, напоминает их отношение к советским евреям{173}.
Видно, что подход оккупационных властей к советским рома с точки зрения масштабов и сроков изначально имел региональные различия. Наиболее радикальный подход был применен айнзатцгруппой D на северном побережье Черного моря, где рома расстреливали и убивали с самого начала систематически. Два массовых расстрела в районе Николаева на юге Украины датированы уже сентябрем – октябрем 1941 г. В ходе первой из этих операций было убито от 100 до 150 оседлых рома, включая женщин и детей. В отличие от других регионов, рассмотренных выше, систематическое уничтожение всех рома, проживавших на Крымском полуострове, началось в конце 1941 г. и шло параллельно с массовым убийством евреев. Только между 16 ноября и 15 декабря айнзатцгруппа D расстреляла там 824 цыгана, большинство из которых стали жертвами массовой резни в городе Симферополе. 29 декабря были арестованы все семьи рома в городе Керчи. На следующий день немецкие солдаты согнали их в грузовики, вывезли на окраину города в районе пригородного поселка Багерово и расстреляли в канаве. Один ром, кузнец, выжил в этой резне:
Мы с отцом пошли на расстрел во вторую очередь. […] Когда раздался второй залп, мы с отцом упали на трупы, и я залез под труп мужчины. […] После того как все закончилось, немцы стреляли по тем, кто еще двигался. Тогда они ранили меня в левое плечо, и я потерял сознание, но позже пришел в себя и увидел, что рядом со мной лежит живой отец. В ту ночь отец помог мне выбраться из-под трупов, и утром мы добрались до деревни Чурбаш.
С середины января до середины февраля 1942 г. команды айнзатцгруппы D убили 91 «грабителя, саботажника, антисоциального элемента», во второй половине февраля – 421 «цыгана, антисоциального элемента и саботажника», до середины марта – еще 810 «антисоциальных элементов, цыган, сумасшедших и саботажников», а к концу того же месяца – еще 261 «антисоциального элемента, включая цыган». Некоторые местные и полевые штабы вермахта помогали убийствам. Например, местный штаб 882, который в начале апреля 1942 г. передал СД «40 цыган» в южноукраинском городе Мелитополе (все они затем были убиты). В отправленном в Берлин отчете по Крыму от 8 апреля 1942 г. утверждалось, что, за небольшим исключением на севере, «крымчаков [тюркоязычных евреев] и цыган больше нет». Другие айнзатцгруппы перешли к этой политике всеобщего уничтожения только весной 1942 г.{174}
В упомянутом выше Симферополе, первом по численности городе Крымского полуострова, существовал квартал рома. В ноябре и декабре 1941 г. немецкие оккупационные войска провели семейную регистрацию его жителей. В начале декабря 11-я армия в лице ее старшего квартирмейстера Фридриха Вильгельма Хаука призвала айнзатцгруппу D как можно скорее, желательно до Рождества, уничтожить евреев и рома Симферополя и обязалась предоставить для выполнения этой задачи грузовики и людей. 9 декабря рома забрали из домов и отвезли в заранее выбранное место за городом. Как и было обещано, вермахт предоставил грузовики, водителей и вооруженную охрану. Операцией по расстрелу руководил адъютант Отто Олендорфа в штабе айнзатцгруппы D Хайнц Шуберт. В расстреле участвовали члены SK 11a и 11b, а также подразделения 683-го отряда полевой жандармерии вермахта и 647-й группы тайной полевой полиции. Жертвы – не менее 600 рома – были расстреляны в противотанковых рвах, которые затем засыпали землей. Затем Шуберт доложил об этом Олендорфу; тот, как вспоминал позже его адъютант, был «доволен». Русский стоматолог Хрисанф Лашкевич, житель Симферополя, записал в дневнике разговор с одним из рома, выжившим после декабрьского расстрела:
Мой первый [собеседник] (не знаю его имени) рассказывал: «Я уже сидел в машине со своей дочерью, и мы ждали отправки. Увидев разговаривавшего с немцами знакомого татарина, я закричал ему: „Спаси меня, скажи немцам, что я не цыган, а татарин, ведь мы с тобой друзья“. И этот татарин стал говорить немцам, что я не цыган, а туркмен, и они выпустили меня и мою дочь. Тогда я стал просить, чтобы отпустили мою жену и других моих детей и внуков, сидевших в других машинах. Но другие цыгане, видя, что меня отпустили, стали все разом кричать, что они не цыгане, а тоже, как и я, туркмены, и просили и их отпустить. Тогда приятель мой
