Дважды одаренный. Том V - Элиан Тарс

Ольга Аркадьевна Извольская сегодня сопровождала своего потенциального жениха — барона Армана Михайловича фон Штрейзена.

О, остановились о чем-то любезно побеседовать с графом Воронцовым…

Любопытно, все эти люди заходили сюда через тот же вход, что и мы, или перешли в этот холл, услышав, что здесь происходит нечто увлекательное?

Я думал об этом, глядя на очередную делегацию, направляющуюся к нам поздороваться. Молодой граф Лев Валерьевич Варзухин улыбался во все тридцать два и легкой походкой шел прямо на меня.

— Судари и сударыни, рад всех видеть! — бодро поздоровался он. — Сколько ж вас тут много, а! Вокруг Александра Ярославовича всегда так оживленно, да?

Княжич Пермский отвлёкся на этого балагура, а когда в следующий раз глянул туда, где еще совсем недавно была Ольга Извольская — самой девушки, её кавалера и группы Воронцовых уже след простыл.

— Пожалуй, скоро уже на арену выдвигаться, да? — после длительного обмена любезностями спросил меня Лев. — Вы знали, что здесь есть специально оборудованная арена как раз для подобных случаев? Забавно, учитывая, что это здание «концертной Арены», а не бойцовской. Но аристократам часто нужно выпустить пар, — он усмехнулся и посерьезнел. — Правда вот какой нюанс — сражаются здесь по старым правилам, без оружия, секундантов и судей. Никто не остановит бой, пока один из противников на ногах.

— Значит, Александру Ярославичу нужно вырубить противника или же принудить его признать поражение, — вдернув носик, отметила очевидное Алиса.

Варзухин тяжело вздохнул и улыбнулся:

— Вот как раз с этим и есть небольшие проблемы, когда дело касается Хмельницких.

Это о чем он сейчас? У Хмельницких какой-то особый Родовой Дар, что ли?

* * *

Как и сказал Лев, здесь имелось отдельная пристройка для проведения дуэлей. Более того, в этой пристройке были еще и раздевалки с душевыми — чтобы решившие разобраться друг с другом гости после поединка могли привести себя в порядок.

А еще здесь служили специально обученные люди, которые «помогали переодеваться».

На самом же деле они цепким взглядом следили за тем, чтобы дуэлянты не пронесли с собой ничего лишнего. Но, конечное же, если сказать о подобном прямым текстом — значит оскорбить аристократа, выразив ему недоверие.

Так вот дедуля-слуга, похожий на Григория своими манерами, следил за тем как я переодеваюсь. На традиционный поединок правды русские воины выходили в одних лишь штанах-шароварах.

Собственно, точно такие штаны мне и предоставили. И больше ничего — ни рубахи, ни обуви.

— Да пребудут с вами боги, — пожалел мне удачи дедуля-слуга, проводивший меня до выхода на арену.

Голыми ступнями я шел по мягкой траве, дивясь тому, что газон здесь выращивают прямо в здании. Арена была круглой, стены выполнены из твердого камня, от которого разило маной — должно быть какое-то артефактное усиление.

Метрах в четырех над землей камень заканчивался и начинались места для зрителей, расположенные по принципу амфитеатра. Народу собралось немало — все места заняли.

Подняв кулак к потолку, я поприветствовал гостей, а затем улыбнулся и помахал «своей» трибуне.

— Вперед, Александр!

— Постарайся!

— Покажи, на что ты способен!!!

Разумеется, все эти крики шли как раз от моих друзей. Ведьмам и ведьмакам Корпуса, было отчасти плевать на чопорные аристократские нормы приличия. А глядя на них, набирались храбрости и мои товарищи из интерната. В итоге вся наша сборная солянка очень выделялась на фоне остальных трибун — там гости максимум что могли себе позволить, так это размеренные аплодисменты.

Я усмехнулся и показал друзьям большой палец.

Я невольно представил, что в будущем мой род (а в широком смысле род это не только родственники-аристократы, но и вассалы, слуги и ратники) будет очень сильно выделяться на фоне подавляющего большинства родов Империи.

Размышляя об этом, я увидел, как открылись ворота на противоположной части арены и босыми ногами на свежую травку ступил боярин Хмельницкий. Мой противник был облачен лишь в такие же штаны-шаровары, что и я. Выглядел он весьма внушительно, сделав несколько шагов на арену, он поочередно кивнул каждой трибуне и сосредоточил свой взгляд на мне.

Дворецкий Григорий мне в двух словах рассказал местные правила, так что я знал, что делать дальше.

Я направился к центру арены, где был нарисован небольшой круг. Хмельницкий последовал моему примеру, так что в кругу мы и встретились.

— У тебя есть последний шанс сохранить свои деньги и здоровье, — процедил он, буравя меня холодным взглядом. — Публично признай меня более достойным руки ее сиятельства и откажись от любых взаимодействий с ее сиятельством и родом Резановых. И тогда ты не пострадаешь. Более того… я даже подарю тебе «УАЗ. Имперец», если тебе так сильно нужна новая машина, но нет возможности ее приобрести.

Боярин противно осклабился.

Я тяжело вздохнул и покачал головой:

— Жду-не дождусь начала нашей битвы, ваше благородие. Не терпится как следует вам вмазать.

Он гневно сверкнул глазами, но мне было плевать на все его эмоции. Продолжая следовать традициям, я повернулся к нему спиной.

Рисковано так делать, когда твой противник импульсивный имбецил. Если он сейчас наплюет на все нормы приличия; честь свою, рода; гордость и в конце концов и атакует меня в спину — будет неприятно…

Неприятно потому что мне, как простолюдину, даже после такого вопиющего оскорбления нельзя будет без юридических последствий прикончить его прямо здесь на арене.

Боярин Хмельницкий смог совладать с эмоциями и тоже повернулся ко мне спиной.

— Расходимся! — произнес я громко — так как я принял его вызов, а не наоборот, то слово здесь было за мной.

Мы направились в разные стороны. Нужно сделать двенадцать шагов за двенадцать секунд, развернуться и атаковать. Притом спешить нельзя — зрители следят за происходящим, кто-то, вероятно, прямо с секундомером. И пусть у нашей дуэли нет судей, если один из дуэлянтов нарушит негласный кодекс — его род будет опозорен.

Но у меня прекрасно развито ощущение времени, так что проблем не возникнет.

Десять шагов… одиннадцать… двенадцать!

Я задержался на полсекунды, чтобы со стороны ко мне не было вопросов. А вот Хмельницкий наоборот атаковал чуть раньше, отмеренных двенадцати секунд.

Резко развернувшись, я развел руки в стороны, создав перед собой ветровую линзу. Мощный огненный шар врезался в нее, и линза дрогнула.

Я рванул в сторону по дуге, не подпитывая больше манной свою технику. Спустя секунду она разлетелась вдребезги, и огненный шар полетел в стену