Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов
Стас откинул крышку и издал странный звук — не то поперхнулся, не то задавил на корню матерную тираду.
В гробу лежал не скелет в клочьях истлевшего тряпья, как того стоило ожидать. Мертвец, чей покой они потревожили, выглядел похороненным несколько дней назад — хотя Лисичкин, конечно, лишь умозрительно представлял, как мертвецы выглядят там спустя несколько дней после похорон... Но и живым — уснувшим — лежавший в гробу не казался. Желтоватое лицо — высокий лоб, шрам на щеке, щегольская ниточка усов, закрытые глаза — казалось принадлежащим не спящему человеку, но персонажу музея восковых фигур. Награды на груди поблескивали, словно последний раз их начищали отнюдь не полвека назад.
— Как живой, — констатировал Стас очевидное. — Забальзамировали так уж забальзамировали.
— И мундир забальзамировали, да?! — истерично выкрикнул Лисичкин. — И ордена?
Он сделал шажок по дну траншеи — от гроба. Потом еще один.
— Сам видел — штука герметичная. Может, этот мундир только тронешь — трухой и рассыплется. Меня больше цацки интересуют... Надо понимать, в Германии, на настоящих похоронах, их бы отвинтили — и на подушечки, чин по чину...
Стас слегка нагнулся над гробом и стал разглядывать награды и знаки, комментируя вслух:
— Это эсэсман, оберштурмбанфюрер — типа подполковника по армейскому... Но с обычным подполковником никто бы так не стал возиться. Непростая была пташка. А иконостасик интересный... Железный крест, плюс Рыцарский с висюльками... Так... Ого, партийная «яичница», а выглядит мужик моложаво... А это что? А-а, нарукавный знак за Дюнкерк, давно уже воевал. Странно, в сороковом черных эсэсманов на фронт не больно-то гоняли... Но мне особо вот этот иностранный орденок глянулся...
— Какой? — спросил Лисичкин, не делая попыток приблизиться к гробу.
— А вот... — Стас кивнул на левую сторону груди мертвеца. — Если это не рыжьё с брюликами, то я ничего не понимаю в цацках. Удачно мы копнули, Лисман! При деньгах будем! А если у него еще гайки на пальцах остались... Сейчас поглядим...
Лисичкин, вовсе не интересуясь наличием у покойника перстней и прочих украшений, медленно пятился по траншее. Взгляд его не отрывался от лица трупа. Фонарь в руке Стаса двигался, и казалось, что губы мертвого эсэсовца слегка шевелятся. Как будто он пытается сдержать ехидную усмешку. Сдержать до той поры, когда резким движением сядет в гробу, и...
От Спасовского кладбища вновь донесся крик козодоя — если, конечно, это был козодой.
Колька понял, что его не влечет карьера гробокопателя. Абсолютно. Сегодняшняя ночь последняя. И денег за золото с бриллиантами ему не надо. Есть другие способы заработать.
Пинегин склонился над мертвецом, протянул руку... И упал внутрь.
Кольке показалось — за долю секунды до падения что-то метнулось к Стасу оттуда. Снизу. ИЗ ГРОБА.
Лисичкин хотел закричать — и не смог, в горле засел липкий ком — ни проглотить, ни выплюнуть. Хотел развернуться и побежать — тоже не смог, ноги словно вросли в мягкую землю.
Все произошло за считанные секунды — но для Кольки они тянулись целую вечность. Вечность Стас ворочался в гробу, нелепо дергая торчащими наружу ногами. Вечность издавал хрипящие, задавленные звуки.
А потом вечность кончилась.
Стас выпрямился, стоя в гробу на коленях.
Глотки у него не стало. Просто не стало — рваная дыра, мешанина из кровавых ошметков. Кровь тугими толчками выплескивалась из разорванной артерии. Грудь Стаса бурно вздымалась, рот раскрывался широко, как при истошном паническом вопле — но звуков не было. Лишь в такт немым крикам из кровавого провала горла вылетали алые капельки.
Затем Стас тяжело рухнул обратно. В гроб.
Тогда Лисичкин заорал. И побежал.
Он несся по траншее — быстро, неимоверно быстро. Несмолкающий вопль Кольки рвал на части ночную тишину — и больше ничего он не слышал. Сейчас, сейчас, проклятая траншея кончится, он кубарем скатится по обрыву, и так же стремительно понесется вверх, к людям. К живым людям.
Хрусткий удар в затылок швырнул Лисичкина вперед. Он рухнул, ударился лицом о землю — и та раздалась, расступилась, приняла его в себя, он погружался глубже и глубже, странно, но залепленные суглинком глаза все видели — вокруг белели мертвые кости, много костей, черепа глумливо скалились его появлению, в их глазницах копошились мерзкие скользкие черви, а между ребер болтались заветные солдатские медальоны; вот же она, захоронка! — зачем-то обрадовался Колька, проваливаясь ниже, в совсем непроглядную черноту...
Потом не стало ничего. Даже темноты.
Часть 1 КРОВАВЫЕ МАЛЬЧИКИ
(26 мая 2003 г., понедельник — 31 мая 2003 г., суббота)
Глава 1
26 мая, понедельник, утро, день
1.
— Твой комп скоро можно будет продать, как антиквариат, — сказал Пашка-Козырь, пристыковав разъем к засунутому под стол системному блоку. Без особого осуждения, впрочем, сказал. — Я-то думал, что у известного писателя что-нибудь этакое, навороченное...
— Ну уж, какой известный... Разве что в перспективе. Перевалю тираж в сто тысяч — куплю сразу последний “пентиум”, — пообещал Кравцов. — Хотя, в принципе, ни к чему. В игрушки я не играю, даже стандартного виндовского “минера” стер. Траектории баллистических ракет не рассчитываю. А для функций текстового процессора 386-го вполне хватает.
Он вставил штепсель в розетку, щелкнул клавишей. Не произошло ничего.
— Черт, растрясли все-таки, — встревожился Кравцов.
— Погоди, выключи. Я думаю, просто пробки вывинчены...
Паша вышел в соседнее помещение — крохотную кухоньку. Какая-нибудь излишне упитанная хозяйка вполне могла застрять там между тумбочкой с электроплиткой, холодильником и фанерным подобием буфета. Но Козырь, сухощавый и стройный, легко проскользнул в дальний конец помещения, к электрощиту и довернул две пробки. Холодильник тут же трудолюбиво заурчал.
— Включай, все в порядке, — вернувшись в “бригадирскую”, сказал Паша. Именно здесь, на столе, они собрали главное орудие труда Кравцова — поскольку выписывать наряды и заполнять табеля тому не предстояло. Размерами “бригадирская” напоминала купе спального вагона — даже откидная койка казалась позаимствованной из “Красной Стрелы”. Была она одна — ибо любому начальству, пусть и самого невеликого ранга, надлежит выдерживать дистанцию между собой и подчиненными. Остальные спальные места располагались в третьем и последнем помещении, самом большом по площади, — но туда Кравцов заглянуть еще не успел, озабоченный вопросом: как перенес дорогу компьютер?
