Мечников. Том 12. Щит мира - Игорь Алмазов
— Хм… Это умно, — закивал Ярослав. — Погоди, но что дальше делать с таким человеком? Допустим, наш пациент живёт в районе, где началась эпидемия. Мы хотим сделать ему вакцину, но выясняется, что его организм её не перенесёт. И что тогда?
— Тогда он получает официальный отвод от прививки, — объяснил я. — Такого человека придётся защищать другими способами. Изолировать, объяснять, как правильно избегать заражения той или иной инфекцией. Но в будущем можно и этот момент переработать. Можно сделать несколько разных аналогов одной вакцины.
Например, у некоторых людей бывает аллергия на яичный белок, поскольку большинство таких вакцин производится на основе заражённых куриных эмбрионов. Таким пациентам противопоказано введение вакцины от вируса гриппа. Но мы всегда можем придумать другой метод производства!
У меня впереди целая жизнь. Думаю, мне хватит времени воплотить все свои знания о медицине двадцать первого века и даже улучшить их.
Мы с Ярославом прибыли в лекарскую академию. Только на этот раз направились не в главный корпус, а в лабораторию. Там находились копии всех созданных мной аппаратов. От простейших фонендоскопов до сложных структур вроде биохимического анализатора. Правда, последний аппарат существует всего в двух экземпляров. Размножить его пока не успели.
Один у меня дома, в Саратове, а второй — здесь, в столичной академии.
Мы объяснили Владимиру Павлову суть предстоящей работы. Он быстро понял, чего я хочу добиться, и уже начал разбирать биохимический анализатор. Ведь именно он должен был стать основой для будущего аппарата. Планировалось, что при введении препарата в кровь системы анализатора будут отслеживать количество иммунных белков. Если их станет слишком много, значит, вероятнее всего, уже вовсю идёт запуск аллергической реакции. Кроме того, мы сможем наблюдать увеличение количества лейкоцитов через другой аппарат. И это тоже даст информацию о начале воспалительной реакции.
Да, я решил действовать наверняка.
Однако, как только мы приступили к работе, нам решили помешать.
— Стойте! Вы… Вы что творите⁈ — в лабораторию влетел Леонид Георгиевич Илизаров. Ректор лекарской академии. — Вы с ума сошли? Кто дал вам право?
Ярослав инстинктивно отступил назад. Он любых конфликтов боялся до одури. Особенно если речь идёт о споре с начальством. Павлов же решил проигнорировать Илизарова. Как разбирал аппарат, так и продолжил этим заниматься.
— Владимир Харитонович! Вы-то как на такое умудрились пойти? Вы же мой ассистент! Поверить не могу, это какое-то предательство! — продолжал возмущаться ректор.
— Леонид Георгиевич, — мне пришлось немного повысить голос, чтобы перекричать Илизарова. — А в чём, собственно, вы нас обвиняете?
— Господин Мечников, вы ещё спрашиваете! — хмыкнул Илизаров. — Весь этот ваш проект — сущее сумасшествие. Сначала вы требуете, чтобы я срочно изучил вашу с Ярославом Александровичем работу. Затем требуете допуск к лечебнице Боткиных, а теперь… — он набрал воздух, чтобы как можно громче выкрикнуть. — Разбираете аппаратуру в моей лаборатории! Осень на дворе, господа! Скоро у студентов начнутся научные работы. Что вы творите?
— Господин Илизаров, для начала давайте договоримся — без истерик. Хорошо? — спокойно ответил я. — Если вы не обратили внимание, этот аппарат создал я. И принадлежит он мне.
— Неправда, — усмехнулся Илизаров. — Уж вы-то не глупите, Алексей Александрович! Буханка хлеба, которую купил гражданин, принадлежит ему, а не пекарю.
— Сразу видно — кто-то не ознакомился с высланной мной документацией, — вздохнул я. — Леонид Георгиевич, так вы этот «хлеб» и не покупали. Я же уточнял в письме, что выслал его для того, чтобы его мог изучить орден. Вы его тут сами поставили. И не подумайте, я не жадничаю. Просто мы выполняем поручение императора. Времени мало, поэтому используем всё, что есть под рукой. Причём абсолютно законно.
Илизаров тут же заткнулся.
Странный тип. Почему-то он мне с первого взгляда не понравился. Наверное, осталась инстинктивная неприязнь, которую выработал ещё мой предшественник.
— Жаль это видеть, — поджал губы Леонид Георгиевич. — Я думал, что вы изменились. А вы всё такой же выскочка, Алексей Александрович. Только ума откуда-то поднабраться успели.
— Не смейте оскорблять моего брата! — решил заступиться за меня Ярослав.
— Спокойно, Ярослав. Не лезь. С господином Илизаровым мы переговорим наедине, — ответил ему я.
Самое забавное, что правая рука ректора — Владимир Павлов — продолжал игнорировать конфликт и за время нашего спора уже успел разобрать половину биохимического анализатора. Вот это я понимаю — увлечённость работой! Думаю, он бы не отвлёкся, даже если бы мы тут дуэль устроили.
— Пройдёмте в ваш кабинет, — попросил ректора я. — Нам нужно кое-что обсудить.
— А чего тут обсуждать? — хмыкнул он. — Я же сказал, что не позволю вам продолжать! Более того, я, скорее всего, не стану подписывать вашу работу. Расскажу ордену о том, что вы тут творите. А они уж как-нибудь пояснят императору. Думаю, государь поймёт, что я прав.
О как загнул… Ну хорошо. Тогда нам точно придётся переговорить наедине.
— Нет-нет, Леонид Георгиевич. Мы с вами другую тему обсудим. Пойдёмте. Ради вашего же блага, этот разговор должен остаться только между нами, — посоветовал я.
Эх, не хотел я возвращаться к проблемам своего предшественника, но всё же придётся. Леонид Георгиевич сам напросился. Ректор допустил серьёзную ошибку ещё несколько лет назад. Поступил бесчестно. Но я это так не оставлю.
Сам виноват, что полез к нам чуть ли не с кулаками.
— У меня мало времени, господин Мечников. Говорите по существу, — мы вошли в кабинет, Илизаров закрыл за собой дверь и прошёл мимо меня к широкому окну.
— Несколько лет назад вы затаили злобу на моего отца, потому что он занял высокую должность в ордене. Должность, о которой вы мечтали, — заявил я. — И именно из-за вас я оказался изгнан из рода Мечниковых.
Илизаров медленно повернулся ко мне и взглянул на меня так, будто я только что облил его помоями.
Да, самому с трудом верится в то, что я это говорю. Но это правда. И эту информацию я извлёк из недр своей памяти совсем недавно.
Решил поэкспериментировать с новой способностью. Со «светом разума». Использовал его сам на себе. И понял, что эта сила позволяет мне
