Варварины сказки - Иеромонах Тихон (Невидимов)
Не снаружи, а внутри света.
- Ты искал вечность во времени.
Но вечность - это не бесконечная минута, а одна минута, наполненная любовью. Он хотел ответить, но слова не рождались. Вместо слов он вспомнил всё: свою мастерскую, город, лица тех, у кого крал тиканье, - и девочку, стоявшую в дверях.
Её глаза теперь смотрели на него из самого света. Она улыбалась, и из улыбки вылетала золотая искра.
- Ты помнишь мою минуту? - спросила она.
- Помню, - ответил он. - Она спасла меня.
- Нет, - сказала она мягко. - Это ты спас её.
- Как же? Я ведь украл её у тебя.
- Но потом отдал всем. Ты разбил своё золото, чтобы вернуть время другим. А кто отдаёт - тот воскресает.
Он стоял молча. Тогда она подошла и положила ладонь ему на грудь.
- Посмотри.
И он увидел: внутри него, где раньше вращались шестерёнки, теперь сияет маленькое сердце света. Оно било ритм - тихо, ровно, как молитва. Не механически, а живо. Каждое биение отзывалось эхом в бесконечных небесных пространствах.
- Что это? - спросил он.
- Это время, которое ты не удержал. Оно стало вечностью.
Он понял. Всё, что он делал, пока хотел жить дольше других, было смертью. И всё, что он отдал, пока умирал, стало жизнью.
Голос снова заговорил - теперь уже ближе, как дыхание над ухом:
- Видишь, сын? Сребролюбие - это не любовь к золоту, это страх, что без него ты - ничто. А нестяжание - это вера, что даже без минут ты можешь быть вечным.
Часовщик склонил голову. Он не знал, как молиться, но внутри него молитва уже звучала - без слов, без звука, одним только светом. Тогда пространство вокруг изменилось. Он увидел Город Тиканья, но не прежний - очищенный. Башни стали прозрачными, улицы дышали светом, люди шли, не спеша, не считая шагов. У каждого в груди сияли часы - но без стрелок. Только пульс света.
Только любовь.
- Это Рай? - спросил он.
- Это Мир, когда время перестаёт быть товаром, - ответил Голос. - Это Царство, где каждая минута - как вечность, потому что в ней есть Бог.
Он огляделся и увидел, как люди поднимают глаза к небу - к самому центру света, где пересекались все лучи. Там, на пересечении, стоял Крест - не деревянный, а выложенный из света и времени. На нём не было страдания - только тишина, похожая на дыхание Бога в механическом мире.
И вдруг он понял: этот Крест - не где-то там.
Он внутри него. Каждый удар маятника, каждое тиканье, каждая украденная минута, обращённая в покаяние, сложились в форму Креста. И этот Крест теперь стал его сердцем.
Он упал на колени, не потому что боялся, а потому что не мог стоять перед такой любовью. Свет прошёл сквозь него, и вся тяжесть веков - страх, алчность, гордыня - рассыпались, как прах от ржавых шестерёнок. Осталась только чистота.И покой.
Голос сказал:
- Теперь иди. Не возвращайся в город, чтобы править им. Возвращайся, чтобы служить. Пусть твой труд станет памятью о милосердии.
Он встал, и свет вокруг стал мягче. Он ощутил себя снова в Городе Тиканья, но уже не в теле. Он был - дыханием, движением, тенью света на стенах. Его мастерская стояла разрушенная, но в углу лежала целая шестерёнка - не золотая, а прозрачная.
На ней было выгравировано одно слово: "Отдано".
С тех пор, чадо, в Городе Тиканья рассказывают легенду: по ночам иногда слышно мягкое, ровное тиканье, не исходящее ни от одного кулона. Говорят, это Часовщик, который теперь чинит не часы, а души. Он блуждает между домами, поднимая из пыли тех, кто потерял своё время, и вставляет им в сердце маленькую искру - ту самую, что когда-то девочка подарила ему.
И если кто-то слушает внимательно, он слышит его слова: «Береги не минуты, а доброту. Время - не золото, а дыхание любви. Кто делит его с ближним, тот уже живёт в вечности».
Так завершается эта притча. Притча о человеке, что украл тиканье, но вернул его Богу. И если когда-нибудь в твоём сердце замолчит ритм - не бойся. Положи ладонь на грудь, услышь тишину, и скажи:
«Господи, дай мне снова услышать Твоё тиканье».
Тогда - время начнётся заново.
И никакие часы его больше не украдут.
МИФ ОБ ИКАРЕ-МЛАДШЕМ
В далёкой-далёкой стране, где синее море целовало золотые пески, жил юноша по имени Икар-младший. Он был сыном великого изобретателя Дедала, того самого, что смастерил когда-то крылья из перьев и воска. Но слава отца была для Икара-младшего не светом, а тяжёлой тенью. Все, кто его видел, только и говорили: «Ах, сын того, кто упал! Бедняжка, пусть будет осторожен».
Икару-младшему эти слова жгли сердце, будто раскалённые угли. Он выходил на берег, сжимал кулаки и кричал в небо: «Я не бедняжка! Я взлечу выше солнца, выше всех! И тогда никто не посмеет называть меня просто «сыном»! Я буду самим собой!» В его глазах горел не весёлый огонёк, а холодный, гордый огонь, похожий на отблеск далёкой звезды.
Гордыня, словно злой волшебник, поселилась в его душе. Она шептала ему по ночам: «Ты лучше отца. Его крылья были слабыми, из воска и пёрышек. А ты сделаешь такие, что самому Гефесту, богу-кузнецу, и не снились!»
И вот Икар-младший отправился в глубокие пещеры, где, как гласили старые легенды, когда-то работал хромой бог Гефест. Он не стал собирать перья птиц и не взял пчелиный воск. Вместо этого он нашёл самую блестящую, самую твёрдую руду. Долгие дни и ночи он трудился у горна, выковывая себе крылья из чистого, сверкающего металла. Они были прекрасны и ужасны одновременно – тяжёлые, с острыми, как бритва, краями, и сияли они, как тысяча мечей.
Перед полётом он встретил на дороге старого-престарого пастуха. Тот сидел на камне, попивая воду из простого глиняного кувшина, а глаза его светились тихим, глубоким миром.
– Куда путь держишь, дитя? – спросил старец.
– К солнцу! – гордо ответил Икар. – Я докажу всем, что я величайший!
Старец печально покачал головой:
- Высоко взлетает тот, кто на чужих крыльях, дитя моё.
